После отказа Бен-Гуриона встречаться с аз-Заимом администрация США решила пойти в обход, организовав встречу министров иностранных дел Сирии и Израиля. 6 июня 1949 года посол США в Дамаске Джеймс Кили явился в кабинет Адиля Арслана и озвучил это предложение. Арслан, потомок династии друзских эмиров, в свое время с некоторыми опасениями согласился занять кресло министра иностранных дел в правительстве аз-Заима. В своем дневнике он описывал полковника как хорошего друга с замашками сумасброда, но после разговора с Кили пришел к выводу, что аз-Заим потерял всякую связь с реальностью.
«Почему вы хотите, чтобы я согласился на встречу с Чертоком [министром иностранных дел Израиля Моше Шаретом], — спросил Арслан у американского посла, — если вы знаете, что я никогда не велся на еврейский блеф и последним из арабов пойду на уступки евреям?»
«Ваш вопрос заставляет меня дать вам откровенный ответ, — ответил Кили, — но он должен остаться в тайне. Я знаю вас как благородного человека и попрошу вас дать слово, что вы никому не расскажете о нашем разговоре».
После того как Арслан дал слово, Кили продолжил: «Аз-Заим предложил встретиться с Бен-Гурионом… но тот отказался, поэтому мы [администрация США] подумали, что встреча может состояться между министрами иностранных дел Сирии и Израиля. Шарет согласился, а вы только что отвергли это предложение».
Арслан был потрясен, узнав от Кили о тайной дипломатии аз-Заима. Он попытался скрыть свои чувства и представить инициативу сирийского президента как дипломатическую уловку. Американец не стал настаивать и ушел, оставив Арслана размышлять, что делать дальше{38}.
В тот вечер Арслан допоздна задержался в своем кабинете. Он обсудил ситуацию с одним из членов сирийской делегации на переговорах о перемирии, который был убежден в том, что аз-Заим намеревался встретиться с Шаретом лично. Сначала Арслан хотел подать в отставку, но потом решил остаться, чтобы помешать израильтянам достичь своей цели — оторвать Сирию от других арабских государств и заключить отдельный мирный договор. Он связался с другими арабскими правительствами и предупредил их о грозящей «большой опасности», хотя и не стал уточнять, в чем именно она заключалась.
Реакция Арслана наглядно показывает, в какой степени политика аз-Заима шла вразрез с сирийским общественным мнением и взглядами политической элиты. Потерпев постыдное поражение, сирийцы не были настроены заключать мир с Израилем, и меньше всего этого хотели военные. Если бы аз-Заим обнародовал свой план мирного урегулирования, он столкнулся бы с непреодолимым сопротивлением в своей стране. Тем не менее слишком многие уважаемые международные деятели, включая государственного секретаря США Дина Ачесона, посредника ООН Ральфа Банча и множество израильских политиков и представителей разведки, поддерживали план аз-Заима, чтобы сегодня мы могли сбрасывать его со счетов. Эта история проливает свет на тот поразительный факт, что именно Бен-Гурион отверг первый шаг к миру со стороны арабов. Бен-Гурион сказал «нет» плану урегулирования, который был одобрен США и ООН.
Правление аз-Заима оказалось слишком краткосрочным, чтобы дать сирийско-израильскому миру второй шанс. Его реформы (мирные предложения Израилю были лишь небольшой их частью) настроили против него многих из тех, кто поначалу поддержал его приход к власти. Некоторые офицеры, участвовавшие в перевороте аз-Заима, теперь организовали заговор против него. 14 августа 1949 года они повторили сценарий мартовского переворота, арестовав ключевых членов правительства и захватив радиостанцию. Шесть броневиков окружили дом аз-Заима, и после короткой перестрелки свергнутый президент был арестован. Аз-Заим и его премьер-министр были доставлены в дамасскую тюрьму Меззе и там казнены без суда и следствия.
Человек, который арестовал и казнил Хосни аз-Заима, был последователем Антуна Саады, одного из самых влиятельных националистических лидеров в арабском мире. Саада (1904–1949), выходец из христианской общины, был ливанским журналистом и политическим активистом. В 1932 году он вернулся в Ливан из Бразилии, где спасался от репрессий французских колониальных властей, и основал Сирийскую социальную националистическую партию. Будучи лектором в Американском университете в Бейруте, Саада выступал против французского мандата и раздела Великой Сирии и призывал, напротив, к ее воссоединению. Его политические взгляды представляли собой альтернативу панарабскому национализму, а его призывы отделить политику от религии находили отклик у широкого круга религиозных меньшинств, которые опасались доминирования суннитского мусульманского большинства в панарабском государстве.
В июле 1949 года Антун Саада поднял вооруженный мятеж с целью свержения ливанского правительства. Но его восстание было недолгим: через несколько дней он был схвачен сирийцами и передан ливанским властям, которые 8 июля 1949 года в спешном порядке расстреляли несостоявшегося революционера.
Ревностные последователи Саады жаждали мести. 16 июля 1951 года сторонник Саады застрелил бывшего ливанского премьер-министра Рияда ас-Сольха (чье правительство казнило Сааду), когда тот находился с визитом в столице Иордании Аммане.
Арабская политика вступила в эпоху насилия — все чаще смена власти в странах региона происходила путем политических переворотов, казней и убийств. Всего через четыре дня после убийства Рияда ас-Сольха король Иордании Абдалла I был застрелен на пороге иерусалимской мечети Аль-Акса, куда прибыл для пятничной молитвы. В момент убийства рядом с ним находился его 15-летний внук Хусейн, будущий король Иордании. «Оглядываясь сегодня в прошлое, — писал Хусейн в своей автобиографии, — я не могу избавиться от мысли, что мой дед предчувствовал близкую трагедию». Хусейн вспоминал о разговоре с королем Абдаллой, состоявшемся утром в день его смерти. «Он произнес настолько пророческие слова, что я не решился бы их повторить, если бы вместе со мной их не слышал еще десяток человек, которые живы и сегодня и могут их подтвердить, — написал Хусейн. — „Когда мне придет время умереть, я бы предпочел, чтобы какой-нибудь неизвестный убил меня выстрелом в голову, — сказал король. — Это самая легкая смерть. Это гораздо лучше, чем становиться старым и немощным“». Желание старого короля исполнилось раньше, чем он ожидал.
Несомненно, король Абдалла знал, что его жизнь находится в опасности. Он понимал, что на палестинских территориях, недавно присоединенных к его королевству, его окружает множество врагов. Многие палестинцы подозревали короля в том, что он заключил сделку с евреями, чтобы увеличить свою страну за счет палестинских земель, а Хаджи Амин аль-Хусейни открыто обвинял Абдаллу в предательстве Палестины. Но никто не мог предвидеть, что новая арабская традиция политического насилия проникнет в одно из самых священных для мусульман мест — в мечеть Аль-Акса.
«Неизвестным», стрелявшим в короля Абдаллу, был 21-летний подмастерье портного из Иерусалима по имени Мустафа Ашу, который был скорее наемным убийцей, чем человеком, движимым политическими убеждениями. Сам Ашу был мгновенно застрелен королевскими охранниками. После этого прошла волна арестов, десять человек обвинили в соучастии, но судебное разбирательство так и не смогло пролить свет на то, кто именно стоял за убийством короля. Четверо из десяти обвиняемых были оправданы, двое приговорены к смерти заочно (оба бежали в Египет), а четверо — повешены. Трое из повешенных были людьми вполне мирных занятий: торговец скотом, мясник и владелец кафе, — хотя и с криминальным прошлым. Четвертый, Муса аль-Хусейни, оказался дальним родственником иерусалимского муфтия{39}. Ходили слухи, что убийство было проплачено муфтием и египетским королем Фаруком, но нам вряд ли суждено когда-нибудь узнать правду. По сути, король Абдалла стал еще одной жертвой палестинской катастрофы.
