Радикальные изменения, произошедшие в мире в 1989 году, вселили в исламистов новые надежды. Устоявшийся миропорядок времен холодной войны рухнул так же быстро, как Берлинская стена, падение которой 9 ноября 1989 года ознаменовало собой конец советско-американского противостояния и начало нового мирового порядка. Крах Советского Союза был воспринят многими исламистами как доказательство банкротства атеистического коммунизма и предвестие наступления новой Исламской эпохи. Но вместо этого они столкнулись с однополярным миром, в котором безоговорочно доминировала последняя выжившая сверхдержава — Соединенные Штаты Америки.
Глава 14. После холодной войны
В 1989 году, после почти полувекового непримиримого противостояния двух сверхдержав, холодная война внезапно закончилась. Политика открытости (гласность) и внутренних реформ (перестройка), начатая советским президентом Михаилом Горбачевым в середине 1980-х годов, привела к кардинальным изменениям в политической культуре Советского Союза. К ноябрю 1989 года, когда официально пала Берлинская стена, «железный занавес», разделявший Восточную и Западную Европу, уже лежал в руинах. После поражения Коммунистической партии на выборах в Польше в июне 1989 года коммунистические режимы прекратили свое существование в Венгрии, Чехословакии, Болгарии и других странах советского блока. Некогда всемогущий диктатор Восточной Германии Эрих Хонеккер подал в отставку осенью того же года, а Николае Чаушеску, правивший Румынией железной рукой больше 22 лет, был казнен новым революционным правительством в Рождество 1989 года.
Международная система, основанная на балансе сил двух сверхдержав, уступила место однополярному миру с американской гегемонией. Советский президент Михаил Горбачев и президент США Джордж Буш подкрепили надежды, порожденные окончанием советско-американского антагонизма, пообещав установление «нового мирового порядка». Между тем для арабского мира, бывшего одним из главных театров холодной войны, новая эпоха американского доминирования принесла с собой неопределенность. На международной арене были установлены новые правила игры, к которым арабские страны были вынуждены приспосабливаться.
Консервативные арабские монархии, хотя и были напуганы призраком народных революционных движений, свергающих устоявшиеся режимы, не оплакивали крах коммунизма: Марокко, Иордания, Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива всегда находились в западном лагере, и, к счастью для них, Запад вышел в холодной войне победителем.
Совершенно иной была ситуация для арабских республик «прогрессивного» лагеря, таких как Сирия, Ирак, Ливия и Алжир, которые имели много общего с коммунистическими режимами Восточной Европы: все они были однопартийными государствами с закрепившимися у власти диктаторами, большими армиями и централизованными плановыми экономиками. Кадры расстрела Чаушеску, облетевшие весь мир, вызвали тревогу в арабских столицах. Если это случилось в Румынии, почему то же самое не может произойти в Багдаде или Дамаске?
На протяжении четырех десятилетий у прогрессивных арабских республик имелся могущественный покровитель в лице Советского Союза, который щедро снабжал их оружием, оказывал экономическую помощь и дипломатическую поддержку в противостоянии с прозападным лагерем. Эта эпоха подошла к концу. Осенью 1989 года сирийский президент Хафез Асад попытался договориться с Горбачевым о поставках современного вооружения, чтобы Сирия могла достичь стратегического паритета с Израилем. Советский президент отказал ему со словами: «Это не решит ваших проблем, и в любом случае мы больше не играем в эту игру». Асад остался с пустыми руками.
Фракции ООП также были обеспокоены. В ходе своего визита в Москву в октябре 1989 года Жорж Хабаш, лидер Народного фронта освобождения Палестины, подверг критике политику Горбачева. «Если вы будете продолжать такую политику, то навредите всем нам», — предупредил он советского президента. Известный египетский политолог Мухаммад Хайкал описал смятение, царившее в арабских правящих кругах: «Все понимали, что происходит переход от одной фазы международных отношений к другой, но всё еще цеплялись за старые привычные правила. Никто не мог предсказать, каковы будут новые правила игры»{1}.
С уходом СССР и установлением однополярного мира во главе с США старые арабские конфликты времен холодной войны вспыхнули с новой силой. Ирак, экономически ослабленный восьмилетней войной с Ираном (1980–1988), по-прежнему обладал достаточными военными ресурсами, чтобы претендовать на региональное господство. Иракское вторжение в Кувейт в 1990 году стало первым кризисом новой эпохи после холодной войны. Нападение одного арабского государства на другое поляризовало арабский мир. Одни страны решительно воспротивились иностранному вмешательству, другие присоединились к возглавляемой США коалиции, чтобы освободить Кувейт от иракской оккупации. Кувейтский кризис также разделил арабские правительства и их граждан, которые начали смотреть на иракского президента Саддама Хусейна как на народного героя, бросившего вызов Америке и пообещавшего освободить Палестину от израильского господства.
Чтобы восстановить порядок в Ближневосточном регионе, было недостаточно выгнать Ирак из Кувейта. Саддам Хусейн представил свою кувейтскую авантюру как начало крестового похода во имя интересов всего арабского мира, потребовав немедленного удаления Израиля с оккупированных территорий и ухода Сирии из Ливана. Чтобы не позволить Хусейну надеть мантию панарабского лидера, после освобождения Кувейта арабские государства были вынуждены взяться за урегулирование гражданской войны в Ливане, которая к тому моменту шла уже 15-й год. В свою очередь, Соединенные Штаты созвали в Мадриде первую после Женевской мирной конференции 1973 года встречу с участием Израиля, арабских стран и палестинцев, чтобы договориться об урегулировании арабо-израильского конфликта. Современным наблюдателям было неясно, считать ли вторжение Ирака в Кувейт с последовавшими за этим событиями началом новой эпохи разрешения конфликтов или же очередной эскалацией многолетних региональных споров.
Одним из первых арабских лидеров, признавших установление нового миропорядка, был президент Ирака Саддам Хусейн. Уже в марте 1990 года он предупредил своих коллег, что «в течение следующих пяти лет будет только одна настоящая сверхдержава» — Соединенные Штаты Америки{2}.
Во многих отношениях Ирак обладал бóльшими возможностями, чем другие арабские республики бывшего просоветского лагеря, для успешного перехода от реалий холодной войны к новому миру с американской гегемонией. Хотя Ирак связывали с Советским Союзом тесные отношения, закрепленные Договором о дружбе и сотрудничестве 1972 года, восьмилетняя ирано-иракская война привела к оттепели в отношениях между Ираком и США. Ненависть к Исламской Республике Иран заставила администрацию Рейгана открыто поддержать Ирак, чтобы не допустить победы Ирана. Даже после того как война закончилась, зайдя в тупик, Вашингтон продолжил сближение с Багдадом.
Новый американский президент Джордж Буш, занявший Овальный кабинет в январе 1989 года, был настроен на дальнейшее улучшение отношений с Ираком. В октябре того же года администрация Буша выпустила директиву по вопросам национальной безопасности, в которой излагалась политика США в Персидском заливе и подчеркивалась важность тесных связей с Ираком. «Хорошие отношения между США и Ираком отвечают нашим долгосрочным интересам и гарантируют стабильность в регионе Персидского залива и Ближнего Востока, — говорилось в ней. — Соединенным Штатам необходимо дать Ираку экономические и политические стимулы для следования умеренному курсу и для усиления нашего влияния на это государство». Директива также предусматривала активное открытие иракского рынка для американских компаний. «Мы должны предоставлять и расширять возможности для американских компаний участвовать в восстановлении иракской экономики». Это распространялось на все формы «нелетальной военной помощи» с целью усиления американского влияния на иракское оборонное ведомство{3}. Саддаму Хусейну было простительно поверить в то, что он успешно провел свою страну через хаос переходного периода к новому миропорядку.
