Арабский мир на удивление спокойно отреагировал на убийство Бен Ладена, ставшего символом священной войны мусульман с американской империей зла. В 2011 году в регионе развернулись события, которые затмили противостояние с Западом: с падением режима Зин аль-Абидина Бен Али в Тунисе и Хосни Мубарака в Египте арабский мир вступил в полный надежд и разочарований период, получивший на Западе название «арабская весна».
Первыми ласточками «арабской весны» стали государственные перевороты в Тунисе и Египте, произошедшие в январе и феврале 2011 года. Они определили стратегию и тактику народного восстания и вдохновили аналогичные движения по всему региону. Лозунги, с которыми народ впервые вышел на улицы Туниса, — «Долой!», обращенное к автократическому правителю, и «Народ хочет падения режима!» — впоследствии прозвучали в Египте, а затем и в Ливии, Бахрейне, Йемене и Сирии. Еще одной характерной чертой «арабской весны» стало широкое использование социальных сетей, что позволило обойти контроль служб безопасности и мобилизовать десятки тысяч человек для участия в круглосуточных акциях протеста, проходивших в сердце арабских столиц — на авеню Хабиба Бургибы в Тунисе, на площади Тахрир в Каире и т. д. Массовость протестных акций придавала арабским гражданам мужества в противостоянии репрессивным автократическим режимам и уверенности в правоте своего дела. После победы народных революций в Тунисе и Египте возникло всеобщее убеждение, что любая страна, вставшая на путь «арабской весны», сможет повторить их успех.
Однако представление, будто все арабские государства одинаковы и единый революционный шаблон может быть применим в любой стране, оказалось главной ошибкой «арабской весны». Вскоре стало очевидно, что Ливия под диктатурой Муаммара Каддафи с ее почти полным отсутствием государственных институтов сильно отличалась от Бахрейна с его конфессиональными суннитско-шиитскими противоречиями, а он, в свою очередь, отличался от Йемена с его длительной историей межплеменных распрей и от Сирии с алавитским меньшинством у власти. Присутствие уникального набора внутренних факторов вкупе с вмешательством региональных держав привело к очень разным результатам в каждой из шести стран, переживших в 2011 году подъем революционной активности. Среди этих результатов были: контрреволюция, гражданская война, региональный конфликт и зарождение транснационального халифата. То, что началось как движение за демократизацию, быстро вылилось в тяжелейший политический и гуманитарный кризис в современной истории Ближнего Востока.
Через несколько недель после победы революций в Тунисе и Египте контрреволюционные силы положили конец «арабской весне» в Бахрейне.
Молодые бахрейнцы с воодушевлением следили за событиями в Тунисе и Египте. Для них виртуальным местом встречи служила площадка «Бахрейн онлайн», где они могли анонимно и безопасно делиться своими политическими взглядами. К 2011 году у «Бахрейн онлайн» были сотни тысяч подписчиков. 26 января 2011 года, когда египтяне собрались на площади Тахрир, один из участников форума предложил: «Давайте выберем день, чтобы начать в Бахрейне свою народную революцию». Очевидным выбором было 14 февраля — дата, которая в островном королевстве ассоциировалась с большими ожиданиями и крушением надежд{11}.
Десятью годами ранее, 14 февраля 2001 года, правительство Бахрейна провело референдум по принятию Национальной хартии действий, которая была призвана удовлетворить многолетние требования политических реформ. Хартия предусматривала модернизацию конституции 1973 года, восстановление выборного парламента и переход на более высокий уровень демократии через преобразование эмирата в конституционную монархию. Хартию одобрили 98,4 процента избирателей, продемонстрировав высочайшую солидарность между шиитской и суннитской общинами королевства.
Но порожденные Национальной хартией надежды рухнули уже год спустя. 14 февраля 2002 года правитель Бахрейна Хамад Ибн Иса Ал Халифа, взошедший на престол в 1999 году и правящий страной по сей день, утвердил указом новую реакционную конституцию. Она превращала Бахрейн в монархию, а его правителя — в короля, и предусматривала создание двухпалатного парламента с назначаемой верхней палатой и практически бессильной нижней выборной палатой. Оппозиция осудила этот шаг как конституционный переворот, навязывание династией Ал Халифа своей воли народу без его согласия.
В период с 2002 по 2011 год в Бахрейне нарастала напряженность. Несмотря на отсутствие официальных данных о численности шиитской и суннитской общин в королевстве, шииты были уверены, что составляют абсолютное большинство — не меньше 60 процентов от 600 000 граждан страны (больше половины из 1,3 млн жителей Бахрейна являются иностранцами). Многие в Бахрейне считали, что новый конституционный порядок дает диспропорциональное преимущество правящему суннитскому меньшинству. Усугубляющееся неравенство и жесткое подавление политического инакомыслия привели к усилению противостояния новому монархическому режиму.
К январю 2011 года у бахрейнских оппозиционеров накопился длинный список претензий: неподотчетное правительство, игравшее на конфессиональном факторе, чтобы расколоть общество; процветающая коррупция, разграбление национальных богатств правящей элитой и экспроприация земли; подавление инакомыслия, цензура и ограничение свободы слова; преобладание иностранцев-суннитов в органах безопасности страны (к службе в которых шииты не допускались). «Гнев и разочарование кипят в нас», — написал автор поста в «Бахрейн онлайн» накануне 14 февраля, объявленного «днем гнева», днем народного протеста против режима. В честь этой даты организаторы назвали себя движением «Молодежь 14 февраля».
Через два дня после того, как египетский президент Хосни Мубарак подал в отставку, протестующие вышли на улицы Бахрейна. Для разгона демонстрации полиция применила слезоточивый газ и огнестрельное оружие, в результате один человек погиб и множество были ранены. Похороны погибшего демонстранта, состоявшиеся на следующий день, вызвали новый всплеск протестов, что привело к гибели еще одного человека. Из пригородов и окрестных деревень в Манаму начали стекаться потоки людей, которые собирались в обозначенном организаторами месте — на Жемчужной площади, ставшей бахрейнским аналогом каирской площади Тахрир.
Площадь представляла собой кольцевую транспортную развязку с Жемчужным монументом в центре. Воздвигнутый в 1982 году в честь саммита Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, 90-метровый монумент представлял собой шесть изогнутых, сходящихся кверху парусов — по числу стран — членов Совета (Бахрейн, Кувейт, Оман, Катар, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты), — которые венчала массивная жемчужина, символ донефтяных времен, когда основой экономики Бахрейна была добыча жемчуга. Большое открытое пространство, удобное местоположение и близость к окружающим столицу предместьям делали Жемчужную площадь идеальным местом для проведения митингов и демонстраций.
15 февраля площадь наводнили тысячи бахрейнцев. Чтобы полиция не открыла по ним стрельбу, они кричали: «Мир! Мир!» «Народ и страна в гневе! — скандировали протестующие. — Мы требуем новой конституции!»{12} Люди не уходили с площади два дня, разбив там палаточный городок, пока 17 февраля армия и полиция не разогнали демонстрантов силой, в результате чего четыре человека погибли и множество получили ранения. Новые жертвы только распалили народный гнев. 19 февраля, как только силы безопасности покинули площадь, там снова появились палатки. Бахрейнцы знали, что в Тунисе погибли десятки человек, в Египте сотни, прежде чем революционное движение одержало победу, и были готовы пожертвовать жизнями, чтобы отстоять свои законные политические права. Репрессивные меры со стороны властей заставили протестующих ужесточить свои требования. Теперь они требовали не просто демократических реформ — они требовали отречения короля и свержения правящего режима.
