Британия также хотела гарантировать, что проблемы в восточном Средиземноморье никогда больше не будут угрожать миру в Европе. Лучшей страховкой от конфликтов между европейскими державами за стратегическое преимущество в Леванте была неоспоримая территориальная целостность Османской империи. Британский премьер-министр лорд Пальмерстон настоял на подписании секретного приложения к Лондонской конвенции 1840 года, в котором правительства Великобритании, Австрии, Пруссии и России официально обязались «не искать никакого увеличения своих владений, никакого исключительного влияния и никаких торговых выгод для своих подданных, которых не имели бы подданные каждого другого государства»{21}. Этот протокол почти на четыре десятилетия защитил Османскую империю от посягательств европейских держав на ее земли.
С 1805 по 1841 год Мухаммад Али в своих амбициях прошел полный круг, успев многого добиться и многого лишиться. Из обычного военачальника он стал губернатором Египта, затем его единоличным правителем. Утвердив свою власть в Египте, он значительно увеличил доходы казны и создал современную армию. Далее расширил территорию своей империи от Судана и Хиджаза на Красном море до Греции (на некоторое время) и Сирии. В результате вмешательства европейских держав лишился почти всех завоеваний, и в 1841 году его империя вновь ограничивалась территориями Египта и Судана. И хотя в Египте имелось собственное правительство и принимались законы, он оставался зависим от Османской империи и был связан ее внешней политикой. Здесь чеканились свои деньги, но на золотых и серебряных монетах стояло имя османского султана, а имя местного правителя — лишь на меди. У Египта была и собственная армия, но ее численность ограничивалась 18 000 человек, что было жалкими крохами по сравнению с почти 200-тысячной армией первых десятилетий XIX века. Мухаммад Али добился многого, но мечтал о куда большем.
Паша тяжело переживал крушение своих планов. В последние годы правления его здоровье заметно ухудшилось. К моменту возвращения египетской армии из Сирии он был стариком — ему исполнился 71 год. Он отдалился от Ибрагима. На протяжении всей сирийской кампании отец и сын общались друг с другом только через придворных посредников. Оба были тяжело больны: Ибрагиму пришлось отправиться в Европу лечить туберкулез, а у Мухаммада Али начали проявляться признаки умственного расстройства после того, как в течение некоторого времени врачи лечили его от хронического колита нитратом серебра. В 1847 году Мухаммад Али окончательно потерял рассудок, и султан передал управление провинцией Ибрагим-паше. Но через полгода тот умер от туберкулеза. Его преемником стал внук Мухаммада Али Аббас, который официально вступил в должность правителя Египта на похоронах своего деда, скончавшегося 2 августа 1849 года.
Эпоха могущественных местных правителей подошла к концу. Изгнав египтян с Крита, из Сирии и Хиджаза, Стамбул решил не повторять прежних ошибок и создать в этих провинциях сильную османскую администрацию. Местные кланы, такие как клан аль-Азмов в Дамаске и клан Джалилей в Мосуле, утратили власть над городами, которыми правили на протяжении всего XVIII века. Горный Ливан также лишился автономного правления после свержения сотрудничавшего с египтянами рода Шехабов. И здесь Стамбул установил свои порядки и начал назначать наместников, хотя это и привело к разрушению сложившегося веками порядка и поставило Ливан на путь продолжительного межконфессионального конфликта. Попытки получить независимость от Османской империи дорого обошлись простым людям, которые страдали от войн, инфляции, политической нестабильности и самовольных местных правителей. Теперь население арабских провинций жаждало мира и стабильности.
Османы, положившие конец кровопролитным внутренним мятежам, хотели того же. Прежде, сосредоточившись на внешних угрозах и войнах с Россией и Австрией, они оставили арабские провинции без внимания и проглядели серьезные угрозы: союз между Али-беем аль-Кабиром и Захиром Ал Умаром бросил вызов османскому господству в Сирии и Египте; ваххабиты бесчинствовали в южном Ираке и захватили Хиджаз, тем самым пошатнув основы османской легитимности; Мухаммад Али-паша использовал богатство Египта для создания могущественной армии, которая позволила ему фактически создать собственную империю и поставить под угрозу существование османского государства. Если бы не вмешательство европейских держав, Мухаммад Али мог бы свергнуть османскую династию. Все эти события убедили Стамбул в необходимости реформ. Требовалось не поверхностное обновление существующих государственных институтов, а радикальная перестройка всего механизма управления.
Османы признавали, что не смогут реформировать империю собственными силами. Европейские страны уже прошли по этому пути и стали могущественными во всех отношениях державами. Так почему бы не воспользоваться их идеями и технологиями? Тем более что у османов перед глазами имелся прекрасный пример — Мухаммад Али, который сумел создать сильное, динамичное государство, опираясь на европейский опыт. Импорт европейских промышленных и военных технологий, привлечение технических советников на всех уровнях военной и административной системы, отправка студентов на учебу в европейские столицы — все это сыграло важную роль в его успехах.
Таким образом, османы вступали в новую и сложную эпоху отношений с европейскими соседями. Европа будет служить для них образцом для подражания, идеалом, к которому нужно стремиться в военном и технологическом плане. Но в то же время она будет оставаться сильным врагом, жаждущим захватить османские земли, и источником новых опасных идеологий. Перед османскими реформаторами стояла непростая задача — перенять европейскую материальную культуру, не поставив под угрозу собственную целостность и традиционные ценности.
Однако, как бы они ни старались, османы не могли противостоять стремительным темпам европейского прогресса. В XIX веке Европа превратилась в господствующую мировую силу, и Османская империя все чаще была вынуждена играть по европейским правилам.
Глава 4. Время реформ
13 апреля 1826 года к французскому паруснику «Трюит», пришвартованному в Александрийской гавани, подошел молодой исламский богослов. Он был одет в халат и тюрбан университета аль-Азхар, древнейшего и самого престижного мусульманского духовного учебного заведения, учрежденного в Каире в 969 году. Взойдя на трап, Рифаа ат-Тахтави остановился. В первый раз в жизни ему предстояло покинуть египетскую землю. Он ехал во Францию в качестве проповедника, сопровождающего большую группу молодых египтян, которые по указу Мухаммада Али-паши направлялись на учебу в Европу. Его ожидали пять лет вдали от родины.
Оказавшись на борту корабля, ат-Тахтави разглядел своих спутников. Все они были очень разными: 44 человека в возрасте от 15 до 37 лет. Самому ат-Тахтави (1801–1873) на тот момент было 24 года. Только 18 членов этой «египетской» миссии были арабами. Остальные говорили по-турецки, что отражало национальное многообразие Османской империи, где Египет был всего лишь одной из провинций, — помимо арабов там были турки, черкесы, греки, грузины и армяне. По указу правителя Египта эти люди должны были изучить европейские науки и языки и по возвращении применить свои знания для проведения реформ в родных землях.
