Арабская мухобойка представляет собой пучок конских волос, прикрепленных к небольшой рукоятке. Не совсем понятно, как таким инструментом можно нанести «жесточайшие» удары, но французский консул твердо стоял на том, что таким образом была поругана честь Франции. Свой доклад министру он завершил словами: «Если ваше превосходительство не желает придавать этому делу то серьезное и публичное внимание, которого оно заслуживает, я прошу, по крайней мере, разрешить мне уйти в отставку».
В своем докладе великому визирю Османской империи дей признал, что ударил Деваля мухобойкой, но возложил всю вину за эту провокацию на него. По его словам, он три раза писал французам с требованием погасить долг, но не получил ни одного ответа. Он вызвал французского консула на аудиенцию и поднял этот вопрос «в вежливых выражениях, с изначально дружественным настроем»:
«Почему я не получил ответа ни на одно из писем, отправленных мною вашему [французскому] правительству?» На это консул высокомерно заявил, что «король Франции и Французское государство вправе не отвечать на письма, которые вы им посылаете». Далее он осмелился выразить презрение к мусульманской религии и Его Величеству [султану], покровителю всего мира. Не в силах стерпеть это оскорбление, превзошедшее все границы допустимого, и призвав на помощь мужество, присущее лишь мусульманам, я нанес ему два или три легких удара мухобойкой, которую держал в своей смиренной руке.
Какая бы из этих двух версий ни была ближе к истине, очевидно, что французы не собирались расплачиваться по долгам 30-летней давности, а алжирцы не собирались прощать им эти долги. После инцидента с мухобойкой французы потребовали возместить ущерб, нанесенный чести Франции, в то время как алжирцы продолжили настаивать на погашении задолженности. Ни одна из сторон не желала уступать в этом споре, и катастрофические последствия не заставили себя ждать.
На нанесенное им «оскорбление» французы ответили ультиматумами. Сначала они потребовали, чтобы алжирцы приветствовали флаг Франции орудийным салютом, но дей категорически отказался. Затем французы установили морскую блокаду порта Алжира, что нанесло больше ущерба марсельским торговцам, чем алжирским корсарам, чьи быстрые суда легко проскальзывали между французскими военными кораблями. Ситуация зашла в тупик, и в конце концов через два года французы решили спасти лицо и отправили своего дипломата провести переговоры с деем. Но алжирцы открыли пальбу из орудий и не позволили кораблю с посланником даже приблизиться к берегу. Алжирский инцидент перерос в серьезную проблему для французского короля Карла X, который на тот момент и без того находился в незавидном положении.
Попытки Карла Х (правил в 1824–1830 гг.) восстановить абсолютную монархию вернули Францию к предреволюционным временам, грозившим новым народным восстанием (в своих заметках о Франции Рифаа ат-Тахтави подробно описал этот бурный период). Его премьер-министр Жюль де Полиньяк считал, что иностранная военная кампания поможет сплотить французское общество вокруг престола. Но было очевидно, что другие европейские державы, в частности Британия, могут выступить против этой кампании, которая неизбежно приведет к изменению баланса сил в Средиземноморье. Поэтому Полиньяк отправил послов в Лондон и к другим европейским дворам, чтобы убедить всех в том, что предстоящее вторжение в Алжир преследует самые благородные цели: положить конец пиратству, христианскому рабству и выплате пошлин, которые Алжирское регентство взимало с европейцев за обеспечение безопасности судоходства. Заявив, что Франция печется об общеевропейских интересах, Полиньяк рассчитывал заручиться международной поддержкой французского вторжения в Алжир.
В июне 1830 года французский экспедиционный корпус численностью 37 000 человек высадился к западу от алжирской столицы. Очень скоро разгромив алжирские войска, 4 июля французы вступили в город. Но эта триумфальная победа уже не могла спасти Карла X, который был свергнут в том же месяце в ходе Второй французской (июльской) революции. Как писал египетский богослов Рифаа ат-Тахтави, живший в то время в Париже, французы гораздо больше радовались свержению непопулярного короля, чем оккупации Алжира, для которой, по его мнению, «не было других причин, кроме удовлетворения его [Карла X] прихоти»{2}. Тем не менее после падения монархии Бурбонов французы остались в Алжире. Это было одним из немногих долговременных наследий ничем не примечательного правления Карла X. С капитуляцией Хусейн-паши 5 июля 1830 года завершилось 300-летнее османское господство над Алжиром и началась эпоха французского колониального правления, продлившаяся 132 года.
Хотя французы разгромили османский гарнизон в столице Алжира, эта победа не обеспечила им контроля над всей страной. Но, если бы они решили ограничить свое присутствие прибрежными городами, им бы не грозило столкнуться с организованным сопротивлением. Европейцы уже долгое время оккупировали ряд стратегических портов на североафриканском побережье. Захват французами столицы Алжира в июле 1830 года и портового города Оран в январе 1831 года мало чем отличался от присутствия испанцев в крепостях-колониях Сеута и Мелилья (которые по сей день остаются испанскими владениями). Однако французы имели далеко идущие планы. Они хотели колонизировать плодородные прибрежные равнины, заселив их французскими поселенцами в рамках так называемой политики «ограниченной оккупации». И такая колонизация вызвала ожесточенный отпор со стороны коренного населения Алжира.
Оно состояло из арабов и берберов — неарабской этнической общности, обратившейся в ислам после мусульманских завоеваний VII века. Имея собственный язык и культуру, берберские народы населяли всю Северную Африку, но особенно много их было в Алжире и Марокко. Арабы и берберы сохранили свою независимость от алжирских деев, сопротивлялись любым попыткам обложить их налогами и не позволяли турецкому гарнизону распространить османское господство за пределы крупных городов, таких как Алжир, Константина и Оран. Они не горевали из-за падения регентства, но проявили перед французскими захватчиками ничуть не больше покорности, чем перед турками.
Когда французы начали колонизировать прибрежные равнины, местные племена организовали мощное сопротивление. Оно началось на западе страны недалеко от Орана. Арабы и берберы обратились к лидерам своих суфийских орденов (мистических мусульманских братств), многие из которых вели свое происхождение от семьи пророка Мухаммада. Поскольку суфийские ордены были организованы в сети лож, охватывавших весь Алжир и имевших среди своих членов многих влиятельных людей, это была самая подходящая структура для организации оппозиционного движения.
Одним из наиболее могущественных суфийских братств в западном Алжире был орден Кадирийа, во главе которого стоял мудрый шейх по имени Мухи ад-Дин. Несколько крупных племен региона обратились к Мухи ад-Дину с просьбой принять титул султана и возглавить священную войну арабов западного Алжира против французских захватчиков. Но тот отказался, сославшись на старость и немощность, и предложил избрать лидером своего сына Абд аль-Кадира, который на тот момент уже показал себя мужественным и опытным воином в борьбе с французами.
