Ораби понимал, что вспышки насилия против европейцев могут спровоцировать военное вмешательство европейских держав. Он даже подозревал хедива Тауфика в причастности к организации беспорядков, хотя доказательств, которые подтверждали бы эти подозрения, нет. Ораби отправил в Александрию 12 000 солдат, чтобы восстановить порядок, а также укрепить город на случай ожидаемого европейского вторжения, и начал готовить Египет к войне. Он обратился к своим сторонникам из числа крупных землевладельцев, попросив их предоставить крестьян-рекрутов для усиления армии, и ввел чрезвычайные налоги, чтобы обеспечить правительство необходимыми финансовыми средствами для ведения войны.
По традиции командующий британским флотом адмирал Бошамп-Сеймур начал с серии все более суровых ультиматумов, угрожая подвергнуть Александрию артиллерийскому обстрелу, если египтяне не разоружат морские фортификации. Однако бесстрашные египтяне, наоборот, принялись укреплять оборону города, строить вдоль берега дополнительные валы и сооружать огневые точки для артиллерии, чтобы отразить атаку европейских кораблей. Ни европейцы, ни египтяне не хотели отступать, и все понимали, что вооруженный конфликт неизбежен.
Между тем в совместной англо-французской кампании случился непредвиденный поворот: спустя несколько месяцев французский флот развернулся и ушел от египетских берегов, оставив британцев одних. Проблема заключалась в том, что по конституции французское правительство было обязано получить согласие парламента на начало военных действий с какой-либо страной. Франция все еще не оправилась от сокрушительного поражения, нанесенного ей Германией в 1870 году, за которым последовали дорогостоящая алжирская кампания 1871 года и оккупация Туниса в 1881 году. Французская казна была истощена, и парламент не хотел втягиваться в новые заграничные авантюры. 5 июля французское правительство объяснило ситуацию британцам и отозвало корабли из Александрии.
Британцы встали перед трудным выбором: отступить или действовать в одиночку. Надо сказать, что Британия не собиралась оккупировать Египет. Обанкротившееся государство с дискредитировавшим себя правителем и мятежной армией — малопривлекательная цель для любой имперской державы. Более того, присутствие Британии в Египте нарушило бы баланс сил в Европе, который Уайтхолл так упорно пытался сохранить. Не менее проблематичной была стратегия выхода: если британские войска войдут в Египет, когда они смогут из него выйти? Учитывая цели Британии — обеспечить безопасность Суэцкого канала и погашение египетских долгов перед британскими кредиторами, — риски военных действий перевешивали все возможные выгоды.
Но и отступать было нельзя. Если бы викторианская Британия пасовала перед армиями отсталых стран, она потеряла бы свою репутацию великой державы. Адмиралу Сеймуру было дано добро, и 11 июля он открыл огонь по укреплениям и городским кварталам Александрии. К закату город горел и был охвачен паникой, и египетские войска отошли. 14 июля британцы заняли Александрию. Это стало началом британской оккупации Египта, которая продлилась три четверти века.
В период с июня по сентябрь 1882 года Ахмад Ораби был одновременно главой мятежного правительства и главнокомандующим египетской армией. Население в городах и сельской местности всецело поддерживало его в борьбе против иностранных захватчиков. В то время как хедив оставался в своем александрийском дворце, многие из членов правящей династии и придворной знати помогали Ораби деньгами, зерном и лошадьми{21}. Он по-прежнему пользовался широкой поддержкой крупных землевладельцев, городских торговцев и религиозной элиты. Сторонники Ораби сделали все, что могли, для подготовки к войне, но египетская профессиональная армия была слишком малочисленна и неуверенна в себе, чтобы дать отпор британцам, а крестьянским ополченцам не хватало дисциплины и опыта, чтобы выстоять под огнем. Ораби понимал, что его шансы на победу невысоки.
Тем не менее, к удивлению британцев, «отсталая» армия Ораби дала им решительный отпор. В середине лета 1882 года генерал сэр Гарнет Вулзли вместе с 20-тысячным экспедиционным корпусом высадился в Александрии. Он двинулся на Каир, но египетские защитники целых пять недель сдерживали продвижение британских войск и в конце концов заставили их повернуть назад. Вулзли вернулся в Александрию и направил свои войска в зону Суэцкого канала, которую они смогли захватить уже в начале сентября благодаря интенсивной поддержке флота. Установив контроль над каналом, Вулзли получил подкрепление из Британской Индии и начал готовиться к новому походу на Каир. Но прежде чем британцы выдвинулись в этот поход, Ораби со своим войском неожиданно напал на них и нанес тяжелые потери. После этого египтяне отступили к городу ат-Талл аль-Кабир в Восточной пустыне на полпути между каналом и дельтой Нила, чтобы преградить британцам путь к столице. Однако Вулзли атаковал их, прежде чем они успели укрепиться на своих позициях. Ночью 13 сентября британцы подошли к египетской линии обороны ближе чем на 300 метров и на рассвете начали штыковую атаку, застав защитников врасплох. В течение часа превосходящие в численности британские силы разгромили изнуренное египетское войско. Дорога на Каир была открыта.
Поражение под ат-Талл аль-Кабир ознаменовало собой конец правления Ахмада Ораби. Через два дня он был схвачен в Каире. Суд признал его и его соратников виновными в государственной измене и вынес смертные приговоры, которые были заменены пожизненным изгнанием в британскую колонию на Цейлоне (современная Шри-Ланка). Хедив Тауфик был восстановлен на престоле, хотя и лишился остатков независимости. С британскими войсками, оккупировавшими страну, и британцами, занявшими многие ключевые государственные посты, настоящим правителем Египта стал британский резидент, Генеральный контролер Египта и зоны Суэцкого канала, сэр Ивлин Бэринг (впоследствии возведенный в пэры как лорд Кроумер).
Наследие, оставленное Ораби, оказалось неоднозначным. После краха его движения многие обвиняли его в том, что он спровоцировал британскую оккупацию Египта. Тем не менее нельзя отрицать тот факт, что он боролся за права коренных египтян и пользовался широчайшей поддержкой населения. Среди его наиболее активных сторонников были представительницы королевского двора. Адвокат Ораби А. М. Броудли записал разговор с одной из принцесс, которая с энтузиазмом сообщила ему, что все они «тайно сочувствовали Ораби с первых же дней, потому что знали, что он ищет для египтян только блага… Мы видели в Ораби освободителя, и наше восторженное отношение к нему не знало границ»{22}. Принцесса Назли, одна из внучек Мухаммада Али Египетского, дала более рациональное объяснение популярности Ораби как лидера:
Ораби был первым египетским министром, который заставил европейцев повиноваться. Во времена его правления мусульмане наконец-то подняли голову, а греки и итальянцы не осмеливались нарушить закон… С его уходом исчез и порядок. Полиция контролирует только египтян, а европейцы делают что захотят{23}.
Ораби провел в изгнании 18 лет, прежде чем преемник Тауфика хедив Аббас II (правил в 1892–1914 гг.) в 1901 году разрешил ему вернуться на родину. Он получил официальное помилование, присягнул на верность хедиву и пообещал больше не заниматься политикой. Новое поколение молодых националистов надеялось получить его поддержку в борьбе с британской оккупацией, но Ораби сдержал свое слово. Будучи уже старым человеком, он хотел прожить оставшиеся ему дни в любимом Египте. Его взгляд был обращен в прошлое, а не в будущее. Последние десять лет своей жизни он посвятил чтению книг и статей о восстании, которое возглавлял, и попыткам очистить свое имя от необоснованных обвинений{24}. Он написал ряд автобиографических очерков и разослал их широкому кругу египетских и зарубежных писателей и журналистов.
