В 1921 году эмир Абдалла создал в Трансиордании первое правительство, которое состояло в основном из арабских националистов, бывших соратников его брата Фейсала в Дамаске. Окружение Абдаллы вызывало неприязнь как у британцев, так и у трансиорданцев. Англичане видели в них смутьянов и нарушителей спокойствия, чья ненависть к французским властям в Сирии была чревата серьезными проблемами. Трансиорданцы были возмущены тем, что пришлая элита, сформировавшая новую партию «Истиклал» («Независимость»), захватила доминирующее положение в правительстве и государственном аппарате в ущерб местному населению.
Одним из наиболее ярых противников «Истиклал» в Трансиордании был местный судья по имени Ауда аль-Кусус (1877–1943). Христианин из южного города Карак, перед Первой мировой войной он служил в османской судебной системе. Свободно владея турецким языком и немного английским, которому его обучили методистские миссионеры, в прошлом аль-Кусус много путешествовал по Османской империи и был вхож в ее политические круги. Он считал, что эмир Абдалла должен сформировать правительство из жителей Трансиордании, кровно заинтересованных в благополучии своей страны. В правительстве «Истиклал» его больше возмущало то, что арабских националистов интересовала только судьба Дамаска. Как горько шутил аль-Кусус, первая статья их партийного устава предписывала «пожертвовать Трансиорданией и ее народом ради освобождения Сирии»{18}. И, разумеется, травля, которой он подвергался со стороны правительства, только укрепляла его позицию.
Аль-Кусус открыто критиковал «Истиклал» в статьях, публиковавшихся в местной прессе. Он обвинял правительственных министров в коррупции и незаконном присвоении государственных средств на собственные цели без ведома Абдаллы. В результате коренные жители страны стали отказываться платить налоги правительству «чужаков», которое, как они считали, обворовывает их небогатую страну. В июне 1921 года сельское население на севере Трансиордании объявило налоговую забастовку, которая быстро переросла в крупное восстание. Чтобы подавить его, британцам пришлось задействовать королевские ВВС и прибегнуть к воздушной бомбардировке.
После налогового бунта разногласия между правительством эмира Абдаллы и его подданными только усилились. Вокруг аль-Кусуса собралась группа местных активистов, которые на регулярно проводившихся собраниях делились информацией о недобросовестности правительства эмира, обсуждали процветавшие там кумовство и коррупцию и открыто говорили о необходимости реформ. В результате, когда летом 1923 года в Трансиордании вспыхнуло крупное восстание племен, члены партии «Истиклал» обвинили аль-Кусуса и сообщество городских активистов в разжигании мятежа и заставили Абдаллу принять меры против оппозиционеров. В ту же ночь, 6 сентября 1923 года, полиция арестовала Ауду аль-Кусуса и нескольких его сторонников.
Аль-Кусус смог вернуться домой только через семь месяцев. По приказу эмира он был лишен звания судьи и выслан в Хиджаз (который в то время еще находился под властью Хашимитов). Вместе с ним были высланы еще четыре жителя Трансиордании: армейский офицер, черкес, мусульманский богослов и выходец из сельской знати, впоследствии прославившийся как национальный поэт Иордании, Мустафа Вахби ат-Тал. Все пятеро были обвинены в организации «тайного общества», имевшего целью свергнуть правительство эмира и заменить его местным правительством из уроженцев Трансиордании. Им предъявили ложное обвинение в сговоре с вождем племени адван и участии в организации племенного восстания для последующего совершения государственного переворота. Поскольку деятельность аль-Кусуса и его соратников была квалифицирована как государственная измена, им не приходилось рассчитывать на снисхождение.
Когда их привезли на железнодорожную станцию в Аммане, чтобы посадить на поезд до Хиджаза, пятеро ссыльных вели себя демонстративно вызывающе. Мустафа Вахби пел националистические песни. «Перед Богом и историей, Ауда!» — выкрикивал он. Ссыльные не знали, какие суровые испытания ожидали их впереди. По прибытии в Маан, сегодня город в Иордании, а тогда город на границе Хиджаза, их поместили в сырую зловонную камеру в подвале старой крепости. Аль-Кусус схватил одного из охранников и крикнул: «Разве вы не боитесь Бога? В таком месте нельзя держать даже животных, не то что людей!»
Охранники и их командиры не знали, что делать. Их традиции и культура требовали, чтобы они оказали гостеприимство этим уважаемым людям, которые были доверены их попечению. Но в то же время они были военными и должны были подчиняться приказам. В результате их поведение по отношению к заключенным варьировалось между двумя крайностями — они предоставили им чистую постель, поили чаем и разговаривали с ними, но на допросах подвергали их жестокому обращению и даже пыткам, чтобы добиться признания во вмененных им преступлениях. Было очевидно, что все приказы, в том числе и о пытках, исходили от иностранцев из окружения эмира Абдаллы. В конце концов аль-Кусус и его соратники было заочно обвинены в «заговоре против правительства Его Высочества Эмира с целью свержения правительства в ходе вооруженного восстания»{19}. После этого их отправили отбывать наказание в Хиджазе — сначала в тюрьму в Акабе, затем в Джидде.
Изгнанникам было разрешено вернуться на родину в рамках общей амнистии, объявленной по случаю принятия королем Хусейном титула халифа всех мусульман в марте 1924 года. Новый президент Турецкой республики Мустафа Кемаль Ататюрк упразднил институт халифата, чтобы окончательно искоренить влияние османского султаната, и изгнанный из Хиджаза Хусейн поспешил застолбить этот почетный титул за Хашимитской династией. В честь подобных знаменательных событий государственной важности было принято выпускать многих заключенных на свободу.
Выйдя из тюрьмы, пятеро уроженцев Трансиордании получили билеты первого класса на пароход из Джидды до египетского порта Суэц, откуда они добрались до Трансиордании. Аль-Кусус отправил Хусейну телеграмму с благодарностью, поздравив его с титулом халифа (как оказалось, очень недолговечным). Изгнанный монарх быстро прислал ответную телеграмму, пожелав аль-Кусусу безопасного и скорого возвращения на родину, «которая нуждается в таких людях, как вы, полных патриотизма и любви к своему отечеству и подлинной преданности великому дому Хашимитов». Неизвестно, писал ли старый король с иронией или же пытался воззвать к благородным чувствам политических заключенных и заручиться их лояльностью на будущее. В действительности аль-Кусус никогда не проявлял нелояльности к эмиру Абдалле; он выступал только против нахождения у власти чужеземцев из партии «Истиклал», которые прибыли в его страну вместе с эмиром.
Аль-Кусус не мог этого знать, но британские колониальные власти полностью разделяли его озабоченность. Вскоре после его возвращения из хиджазской ссылки британский резидент в Аммане, подполковник Чарльз Кокс, пригласил аль-Кусуса на встречу. Он попросил бывшего судью объяснить причины его изгнания и поделиться своим мнением о правительстве эмира Абдаллы. Во время их беседы Кокс делал множество заметок, потом поблагодарил аль-Кусуса и распрощался с ним.
