В мае 1925 года предводители друзов впервые встретились с дамасскими националистами. Встреча прошла в доме журналиста и была всецело посвящена планам восстания. Шахбандар проинформировал друзов о деятельности Фаузи аль-Кавукджи в Хаме и предложил открыть против французов сразу несколько фронтов, подняв общенациональное сирийское восстание. Последующие встречи, в которых приняли участие ведущие члены клана аль-Атраш, проходили в доме самого Шахбандара. Были заключены необходимые тайные соглашения, и все участники поклялись бороться за национальное единство и независимость сирийского народа{25}. Этот союз был выгоден для всех сторон. Шахбандар и его соратники были рады тому, что друзы решили начать вооруженные действия в своем регионе, где они обладали гораздо большей свободой действий, чем националисты в Дамаске, и имели доступ к оружию. Друзы были успокоены тем, что им не придется противостоять французам в одиночку. Дамасские националисты пообещали распространить восстание по всей стране, предоставив друзам необходимую поддержку после того, как те сделают первый шаг.
Восстание друзов против французов началось в июле 1925 года. Султан-паша аль-Атраш с отрядом из нескольких тысяч бойцов атаковал французский гарнизон в Салхаде, втором по величине городе Джебель-Друза, и 20 июля занял его. На следующий день он осадил Сувейду, административную столицу автономии, где находился большой контингент французских чиновников и солдат.
У застигнутых врасплох французов не было ни стратегии, ни войск, чтобы дать отпор друзским повстанцам. В течение нескольких недель друзская армия, насчитывавшая от 8000 до 10 000 ополченцев, разгромила все французские силы, которые были брошены против нее. Верховный комиссар Саррай понимал, что мятеж необходимо погасить в самом начале, чтобы предотвратить катастрофический сценарий общенационального восстания. Он перебросил на юг в Джебель-Друз французские войска и отряды Сирийского легиона из северной и центральной Сирии. В августе французские власти в Дамаске начали арестовывать и депортировать без суда всех подозреваемых в причастности к националистическому движению. Шахбандару и его самым близким соратникам удалось бежать из города и найти убежище у клана аль-Атраш в горах Джебель-Друза. Несмотря на все усилия мандатных властей, восстание начало распространяться. Следующая вспышка произошла в Хаме.
Фаузи аль-Кавукджи подготовил почву для восстания в Хаме и ожидал подходящего момента, чтобы нанести удар. Он считал, что, хотя предыдущие антифранцузские выступления в Сирии провалились, к 1925 году ситуация изменилась. Противникам французского правления — друзам, дамасским националистам и его собственной партии в Хаме — удалось достичь нового уровня координации действий. Аль-Кавукджи продолжал следить за событиями Рифской войны в Марокко и знал, что Франция оказалась в затруднительном положении: «Французская армия увязла в боях с рифскими племенами под предводительством Абд аль-Крима. До нас доходили вести о его победах. Мы также получали сообщения о том, что французы перебрасывают войска в Марракеш». Переброска войск в Марокко означала, что мандатные власти в Сирии не получат подкрепления. «Я завершил все приготовления, — писал позже аль-Кавукджи. — Оставалось только начать действовать»{26}.
В сентябре 1925 года аль-Кавукджи отправил эмиссаров к Султан-паше аль-Атрашу в Джебель Друз. Он предложил друзам активизировать военные действия, чтобы заставить французов стянуть свои силы к югу. Это дало бы возможность аль-Кавукджи и его сторонникам в начале октября начать восстание в Хаме. Лидер друзов согласился принять на себя основной удар, чтобы обеспечить открытие второго фронта против французов.
4 октября аль-Кавукджи поднял мятеж в казармах Сирийского легиона. К восстанию присоединились добровольцы из местных бедуинских племен и городское население. Они взяли в плен несколько французских солдат и осадили правительственный дворец, где располагалась городская администрация. К полуночи город был в руках повстанцев.
Французы отреагировали быстро. Хотя значительная часть их сил, как и предвидел аль-Кавукджи, находилась в Джебель-Друзе, у французов еще оставалась военная авиация. Они подвергли город интенсивным воздушным бомбардировкам, в ходе которых сильно пострадали жилые кварталы, а центральные рынки были уничтожены полностью. В общей сложности погибло около 400 жителей, среди них — много женщин и детей. Городская элита, изначально заявлявшая о своей поддержке движения аль-Кавукджи, первой заключила сделку с французами, чтобы положить конец и восстанию, и бомбардировкам. Через три дня после начала восстания аль-Кавукджи и его люди были вынуждены покинуть Хаму и отойти за пределы города.
Однако неудача в Хаме не лишила мужества аль-Кавукджи и его соратников, которые принялись распространять пламя мятежа на другие города и сельские районы Сирии. «Перед нами были открыты все сирийские земли, — с энтузиазмом писал аль-Кавукджи. — Ум и хитрость арабов взяли верх над умом и хитростью французов»{27}.
В течение нескольких дней восстание охватило окрестности Дамаска. В попытке задушить повстанческое движение французы действовали крайне жестоко. Они уничтожали целые деревни, подвергая их массированным артиллерийским обстрелам и воздушным бомбардировкам. Около 100 жителей деревень близ Дамаска были казнены. Их тела доставили в столицу в качестве меры устрашения, чтобы удержать горожан от поддержки повстанцев. Но, как это всегда бывает, насилие порождает насилие. Через несколько дней у ворот Дамаска было найдено 12 изуродованных трупов местных солдат, служивших во французских войсках, как предостережение другим против сотрудничества с колониальными властями.
18 октября мятеж вспыхнул в сирийской столице, где мужчины и женщины вместе встали на борьбу с оккупантами. Женщины тайно снабжали своих мужей и братьев пищей и оружием. В своих мемуарах дамасская журналистка Сихам Тержеман описала, как одна женщина проносила оружие и еду для своего мужа и его друзей-повстанцев прямо под бдительным взглядом французских солдат. «Французским часовым не могло прийти в голову, что женщины помогают мятежникам убегать по крышам домов или что под своими накидками они носят оружие и еду для повстанцев, тем самым внося свой вклад в революционную борьбу», — писала она{28}.
Для лидеров националистического движения в Дамаске это восстание было священной войной, а повстанцы — воинами Аллаха. Около 400 добровольцев вошли в Дамаск и захватили кварталы Шагур и Майдан, заставив французских администраторов укрыться в цитадели. Один отряд направился к дворцу Азма, построенному в XVIII веке дамасским правителем Асад-пашой аль-Азмом, где теперь размещалась резиденция французского верховного комиссара Мориса Саррайя. И хотя Саррай давно покинул ее, за дворец разгорелся ожесточенный бой, в ходе которого тот серьезно пострадал. И это было только началом.
Чтобы подавить восстание в Дамаске, французы сначала подвергли кварталы Дамаска артиллерийскому обстрелу из цитадели. «В назначенный час, — писал Шахбандар, — эти адские орудия разверзли свои жерла и извергли огонь и смерть на красивейшие кварталы города. В течение следующих 24 часов мощные взрывы и пожары уничтожили больше 600 самых великолепных зданий». За этим последовали воздушные бомбардировки. «Налеты продолжались с полудня воскресенья до вечера вторника. Мы никогда не узнаем точно, сколько людей оказались погребены под каменными завалами», — написал Шахбандар в своих мемуарах{29}. По оценкам, общее число погибших за три дня составило около 1500 человек.
