К какому жителю Хобокена ни подступи – он непременно водит дружбу с человеком, у которого приятель или родственник знавал либо самого Фрэнка, либо его близких. Любой бармен итальянского происхождения, любой владелец кондитерской, химчистки или комиссионки, любой работник пиццерии старше пятидесяти лет готов поделиться с вами случаем из жизни Синатры, пикантной подробностью о Синатре или анекдотом про Синатру. Каждый жаждет сообщить о том, как он соприкоснулся со знаменитостью. Короче, Синатра давно уже стал персонажем местной хобокенской мифологии.
Неудивительно, ведь Синатра – самый знаменитый уроженец Хобокена. Хобокенцы его обожают и гордятся им. Это видно по лицу всякого, кто говорит о Синатре, вытаскивая из бумажника потертую фотографию, сделанную во время концерта «Фрэнки» в «Латин казино» в Черри-Хиллз. Тем же огнем горят глаза истинного хобокенца, когда он ставит в музыкальном автомате «ту самую» композицию Синатры, под которую танцевал на собственной свадьбе и под которую, без сомнения, будут танцевать его брачующиеся дети, а то и внуки. «Ту самую» композицию, от которой до сих пор слезы наворачиваются.
Поэтому-то в Хобокене – городе, где застекленный второй этаж публичной библиотеки превращен в этакий мемориал – биографу нужно особенно тщательно фильтровать информацию, чтобы не намешать в свое произведение наряду с проверенными фактами и местных мифов. Легендам нет конца, они, обрастая подробностями, передаются из поколения в поколение, – и в результате никто уже и не помнит, откуда взялась информация, и тем более не задумывается о ее достоверности.
Впрочем, и правда, и вымыслы о Синатре доказывают, насколько масштабно его влияние не только на население Хобокена, но и на всю нашу культуру. Одно бесспорно: нет человека более популярного, уважаемого и обожаемого, чем тот, кого хобокенцы запросто называют «Фрэнки».
Часть первая
Начало
L’America
В конце девятнадцатого века Хобокен являлся бедным, захудалым городишкой. Некогда – курорт, излюбленное место отдыха богатых ньюйоркцев – он явно пережил свою славу. В то же время многочисленным амбициозным иммигрантам Хобокен казался городом больших возможностей. С надеждой в сердце, зачастую без гроша, прибывали они в Новый Свет на переполненных, кишащих крысами пассажирских пароходах, а то и добирались кое-как на грузовых судах в антисанитарных условиях. Голландцы, шведы, финны, англичане, ирландцы и шотландцы успели в Америку до 1700 г. Немцы и французские гугеноты – до 1750 г. Ирландцы, бежавшие с родины из-за Великого картофельного голода, управились с переселением к 1845 году. Многие из них пошли работать на фабрики, вместо того чтобы, как в Ирландии, заняться фермерством. Немцы прихлынули в 1848-м, после революции, не оправдавшей надежд на демократию. Именно немцы оказались самыми образованными из иммигрантов; именно они быстро составили городскую аристократию. К тому времени Нью-Джерси – его еще называли «Иностранным штатом» из-за обилия иммигрантов – ударными темпами индустриализировался. Процесс пошел в 1830 году, когда в штате начала развиваться сеть каналов и железных дорог. Даром что в Нью-Джерси оставалось немало фермерских хозяйств, многочисленные фабрики производили стекло, железо, бензин, обрабатывали кожи, шили военную форму. (Кольт выпускал свои знаменитые револьверы, пока не обанкротился и не перебрался из Нью-Джерси в Коннектикут.) Также в Нью-Джерси делали одежду, шляпы, кареты, мебель и еще уйму товаров повседневного спроса. Рабочие для фабрик целыми партиями регулярно поступали из Нью-Йорка, расположенного на противоположном берегу.
Производство было выгодно для развития штата, но в результате стирались границы между районами. В 1861 году один из бизнесменов, Чарльз К. Лэндис, решил, что хорошо было бы построить Вайнленд – деловой и промышленный центр, которым управляли бы жители Новой Англии. Легко сказать – построить! Нужны рабочие для вырубки лесов, а впоследствии – для выращивания сельхозпродукции, чтобы кормить местных жителей. Лэндис решил, что на эту роль отлично подойдут выносливые и работящие итальянцы. Поэтому Лэндис разослал по итальянским городам рекламки, которые расхваливали широкие тенистые улицы и средиземноморский климат несуществующего Вайнленда. Неудивительно, что итальянцы с огромным энтузиазмом ринулись в новые земли, которые называли «l’America». Пожалуй, это была первая партия иммигрантов, ехавших не от плохой жизни, а с расчетом на жизнь лучшую. Среди прочих снялись с места супруги Синатра, Джон и Роза, уроженцы сицилийского города Агридженто. Они отправились в Америку вскоре после рождения сына, Энтони Мартина, сокращенно – Марти (которому суждено было стать отцом Фрэнка). Прибыв в Хобокен, Синатры влились в ряды местного рабочего класса.
Этот город сулил кардинальное изменение жизни, удачу, возможность заработать невообразимое количество денег. Ключевое слово – «сулил».
На деле оказалось другое. Мечту, конечно, никто не отменял, но иммигрантская жизнь в Америке предполагала бесконечную борьбу. Приемные дети Америки ежедневно сталкивались с новыми вызовами своему мужеству и стойкости, а часто – и гордости. Труд был непомерно тяжел; вновь прибывших определяли на скверно оборудованные фабрики или на грязную и унизительную работу вроде уборки мусора. Везеньем считалось – причем на протяжении многих поколений американцев итальянского происхождения, – если иммигрант устраивался парикмахером. Что касается Джона Синатры, не умевшего ни читать, ни писать, он кормил семью, изготовляя карандаши для компании-производителя канцтоваров. Ему платили одиннадцать долларов в неделю.
Некоторые иммигранты очень скоро пришли к выводу, что на родине им было бы куда лучше; пав духом, они возвращались в Италию. Другие продолжали влачить жалкую жизнь в Штатах, проклиная тот день, когда им взбрело в голову покинуть родные края.
Но были и такие, кто сумел выбиться. Такие, кому, как Джону и Розе, удалось добиться успеха. Сами себя они считали счастливцами и радовались, что обеспечили будущее своим детям.
К 1910 году Нью-Джерси стал штатом с самым высоким процентом иммигрантов. Перепись населения показала, что похвастаться родителями – уроженцами этого штата – могут менее сорока процентов местных жителей. Хобокен не являлся исключением. В частности, в западном районе Хобокена, состоявшем из пяти кварталов, соседствовали армяне, англичане, французы, немцы, греки, итальянцы, испанцы, турки, сирийцы, румыны, поляки, русские, китайцы, японцы, австрийцы, швейцарцы, евреи, бельгийцы и голландцы. На каждую партию вновь прибывших старожилы смотрели свысока. Зачастую новички не находили ни поддержки, ни понимания даже у своих земляков, которые успели закрепиться в Америке. Что касается Хобокена, здесь, как и во всем штате, социальной элитой были немцы. Они даже издавали несколько газет на немецком языке, например, «Biergarten»,
[2] и имели свой ансамбль духовых инструментов. Их власть в Хобокене длилась до 1914 года. Когда началась Первая мировая война, прогерманские симпатии этнических немцев привели к тому, что их стали арестовывать по подозрению в шпионаже. Многих держали под надзором до самого конца войны. Место элиты заняли ирландцы.
