– Это итальянская кровь бурлит. Я характером пошел в мать. Могу, как и она, взорваться, если что не по мне.
Миа сказала вот что: взрывной характер обусловлен слишком напряженной работой в шоу-бизнесе. Фрэнк просто переутомляется, рассуждала Миа, отсюда и раздражительность.
– Ты – Фрэнк Синатра, тебя считают непобедимым. Но я-то вижу истину. Я вижу, что ты с трудом тащишь бремя популярности. Поэтому срываешься на окружающих. Я понимаю тебя лучше, чем тебе кажется.
Еще Фрэнк сказал Миа, что устал и хочет завершить карьеру.
– Ты лукавишь перед самим собой. Ты опасаешься не оправдать завышенные ожидания публики. Популярность – тяжкий гнет. По-моему, я тебя достаточно узнала, – подытожила Миа. – Я отлично понимаю, что твоя жизнь – это музыка и кино. Без них ты пропадешь, зачахнешь.
Миа предложила не завершать карьеру, не отходить от дел совсем, а просто сократить собственную занятость и больше времени уделять личной жизни. Фрэнк опешил, не зная, как реагировать. Единственное, в чем он не сомневался – Миа не такая, как все. Разве обычная девятнадцатилетняя девушка могла бы рассуждать столь разумно, разве могла бы разобраться в его душе?
Со временем он начал понимать: для Миа Фэрроу жизнь очень проста. По ее мнению, у каждого человека в глубине души таится добро. Фрэнк же давно убедил себя, что у каждого человека в душе таится – а иногда и НЕ таится – всякая дрянь. В восприятии мира, которое демонстрировала его новая подруга, Фрэнк видел какую-то принципиально новую логику. После Авы, Мэрилин, Бетти и многих других женщин Миа была словно глоток свежего воздуха. Она увлекалась мистицизмом, практиковала йогу. Фрэнку это казалось эксцентричным – и в то же время очаровывало. Миа любила выкурить косячок, и этого Фрэнк не одобрял. Он вообще не выносил наркотиков, выступал против их распространения, которое как раз набирало обороты в США. Правда, Фрэнк очень много пил. Что ж, пусть Миа балуется травкой, не ему ее судить.
Его напрягала разница в возрасте. Было ясно: когда правда об их отношениях выйдет наружу, без скандала не обойдется. Несомненно, общественность решит, что Синатру постиг кризис среднего возраста. Пожалуй, на Миа ополчится Долли, да и остальные родственники. Впрочем, какая разница? Синатра влюблен (по крайней мере ему так кажется), и это главное.
– Что хорошо в любви с первого взгляда, – говаривал он, – так это большая экономия времени.
Фрэнк слишком долго был одинок душой; теперь, по его мнению, он получал компенсацию за безрадостные годы. Он решился начать заново с Миа. Только вот что из этого выйдет?
– Она говорит, что хочет узнать, каков я на самом деле, – поделился Фрэнк с Дином Мартином. – К чему бы это?
– Она тебе в дочери годится, – урезонивал Мартин, согласно его же воспоминаниям. – Ты не понимаешь, во что ввязываешься.
– Да поможет мне бог, – ответил Фрэнк. – Просто я устал от грусти. Устал чувствовать себя старым и выжатым. Мы подумываем о свадьбе.
– Эта девчонка не представляет, что ты за человек, – гнул свое Мартин.
– Она смотрит на меня под другим углом. Не так, как прочие. В общем, я хочу на ней жениться.
– Фрэнк, одумайся! – воскликнул Дин. – Да моему скотч-терьеру больше лет, чем ей!
Первые тревожные звоночки
– Как думаешь, у меня получится с Фрэнком? – спросила Миа свою мать, Морин О’Салливан. Они завтракали. Их обслуживал Джордж Джейкобс.
Морин приехала погостить по приглашению Синатры. Связь юной дочери внушала ей серьезные опасения.
– У Фрэнка кризис среднего возраста. Ты, Миа, нужна ему для самоутверждения, – объясняла Морин. – Я очень за тебя волнуюсь, доченька. Все нормальные мужчины в таких случаях делают себе пересадку волос и покупают спортивные машины. А этому, видишь, ты понадобилась.
Впрочем, погостив несколько дней у Фрэнка, Морин смягчилась. Синатра, когда хотел, мог вести себя как настоящий джентльмен. Ему удалось обаять и Морин О’Салливан. Например, был такой случай: зазвонил телефон, некий репортер просил Фрэнка об интервью. Фрэнк репортеров на дух не переносил. Этого он тоже послал куда подальше, швырнул трубку и вдруг заметил Морин. Она всё слышала. Тогда Фрэнк крайне учтиво извинился за крепкие выражения, которые использовал в разговоре с репортером. Морин умилилась. Сочла его жест высшим проявлением учтивости, но не перестала переживать из-за будущего дочери.
Морин было на тот момент пятьдесят три года. За плечами – несколько десятилетий работы в шоу-бизнесе. Таких, как Фрэнк, она насмотрелась достаточно. Понимала, что с подобными мужчинами рано или поздно возникают проблемы. И не надо торопиться связывать с Фрэнком судьбу.
– Мам, он мне нравится, – сказала Миа за завтраком. – Мне кажется, он классный.
– Мистер Синатра и есть классный, – вмешался в разговор Джордж Джейкобс.
– Конечно! – подхватила Морин и рассмеялась. – Он же не кто-нибудь, он – Синатра. Но это не значит, что он подходит моей девочке. Как бы он не разбил тебе сердце, Миа.
– В любом случае решать буду я, и никто больше, – заявила Миа.
– Да, родная, – вздохнула Морин. – К сожалению, так и есть.
Вспоминает Джордж Джейкобс:
– Миа выслушала мать, но не приняла к сведению ее опасений. Она серьезно увлеклась мистером Синатрой и не собиралась отступать. Миа была не из тех, кого легко отговорить.
Через пару недель безоблачного счастья возникли проблемы. Даже по прошествии нескольких десятилетий Миа с содроганием вспоминает день, когда Фрэнк заявил:
– Я тут подумал – тебе надо бросить карьеру актрисы. Кому нужна твоя игра? Мы с тобой будем жить вместе, я буду о тебе заботиться, обеспечивать тебя. Так что давай, завязывай с кинематографом.
Миа не тратила время на размышления и колебания. Ее ответом стало категорическое «нет».
– Моя работа – единственный смысл жизни, – заявила Миа. – Бросать кинематограф я не намерена.
Фрэнк опешил. Он-то думал, Миа сразу согласится, тема будет закрыта.
– Фрэнк, мы собираемся жить вместе, – объяснила Миа. – Поэтому научись меня слушать.
И добавила: мол, мама говорит, отношения возможны только тогда, когда двое понимают друг друга. Джордж Джейкобс как раз подавал коктейли. Он очень старался не подслушивать, но это было невозможно.
– Полная фигня, – раздраженно бросил Фрэнк. – Эй, Джордж! Что ты так мало виски в коктейль налил? Ну-ка, добавь!
– Привыкай, Фрэнк, – продолжала Миа. – Учитывай, что у меня своя голова имеется. Ты мне не отец, я тебе не дочь. Не указывай, что мне делать и чего не делать.
Фрэнк аж рот разинул. А Миа вскочила и выбежала из комнаты.
Фрэнк обратился к Джейкобсу:
– Видал? Побежала в куклы играть.
Не в своей тарелке
Приближалось девятое февраля 1965 года – двадцатый день рождения Миа. Она заранее предупредила Фрэнка: никаких шумных празднований. СМИ и так смакуют их с Фрэнком разницу в возрасте; незачем напоминать им, что Миа нет еще двадцати одного года.
