– Не представляю, что будет, если отец свяжется с этой девчонкой, – обронила Нэнси-младшая. – Может, я жестока, но поставьте-ка себя на мое место! Конечно, мисс Фэрроу очаровательна. Но она на пять лет моложе меня! Как я должна к ней относиться, а?
Несмотря на сопротивление обеих дочерей, Нэнси-старшая за три дня до юбилея предложила Фрэнку пригласить Миа. Фрэнк несказанно обрадовался. Миа – тоже. Влюбленные поехали в модный бутик в Беверли-Хиллз, где Фрэнк объявил:
– Моя девочка получит всё, что пожелает.
Миа не стеснялась, а специально для юбилея выбрала нежно-голубое шифоновое платье.
Перед вечеринкой она позвонила режиссеру «Пейтон-плейс», Джеффри Хейдену, и, ликуя, сообщила, что Фрэнк берет ее на свой юбилей, где, конечно же, будет очень весело.
Хейден напрягся.
– Миа, завтра съемки начинаются в восемь утра. Умоляю тебя, не задерживайся на вечеринке. Ты нужна нам ровно в восемь, не забудь! Обещай, что не опоздаешь!
Миа порхала по дому Синатры, наряжалась и прихорашивалась. Она сама сделала макияж и прическу, надела новое небесно-голубое платье и вышла на лестницу.
– Ну как я тебе, Фрэнк? Красиво?
Миа чуть крутнула пышным подолом, улыбнулась.
– Извини, детка, я передумал, – выдал Синатра. – Ты никуда не пойдешь.
– Почему?
Миа опешила, слезы брызнули из огромных синих глаз. Джордж Джейкобс метнулся за упаковкой одноразовых платочков. Он по опыту знал, что сейчас будет.
– Не пойдешь, и точка, – весьма доходчиво объяснил Фрэнк. – Мне звонил сын, он не хочет тебя видеть, мои дочери тоже против. Сделай одолжение, Миа, посиди дома, ладно?
– Ничего не понимаю! – произнесла Миа и разрыдалась.
– Послушай, Миа, – наставительно заговорил Фрэнк. – Ты не девочка, ты взрослая женщина. Изволь вести себя, как подобает взрослой женщине.
Миа пулей выскочила за дверь, села в машину и на предельной скорости помчалась к себе домой. Фрэнк тотчас раскаялся.
– Ну и болван же я! – воскликнул он и велел Джейкобсу ехать за Миа – просто чтобы убедиться, что она благополучно добралась до своей квартирки.
Юбилей удался на славу. С одним «но» – сам виновник торжества был в прескверном настроении. Пытался скрыть его – и не мог. Мысли Фрэнка занимала Миа. Вдобавок Фрэнк-младший вовсе не явился на торжество!
Какая разница, кто и что думает о Миа, задавался вопросом Синатра. А еще он представлял, как его девочка рыдает в своей квартирке совсем одна. Этим соображением Фрэнк поделился с другом, поэтому мы его здесь приводим.
Девчачий атрибут
На следующее утро, как читатель помнит, Миа ждали на студии к восьми часам. Однако она не появилась. Джеффри Хейден не на шутку разволновался.
– Господи, где ее носит? Она же никогда не опаздывает! Таких пунктуальных актрис еще поискать!
Миа приехала только в девять. Хейден набросился на нее:
– Нам сегодня нужно отснять десять страниц материала! Бегом в гримерку, Миа! Прекрати капризы! Ты ведешь себя как малое дитя! А ты актриса! Ты уже взрослая! Тебя семьдесят пять человек дожидаются. Не стыдно, а?
В общем, Хейден дал себе волю.
– Простите, – едва слышно пролепетала Миа.
Нетвердой походкой она проследовала в гримерку, села перед зеркалом. Нашарила ножницы, взглянула на своё отражение… и принялась за стрижку. Восхитительные золотистые волосы, гладкие, как шелк, прядь за прядью падали к Миа на колени. Те самые волосы, которые так нравились Фрэнку, в которых он, по его собственному выражению, «запутался». Ножницы щелкали быстро-быстро, и стрижка получалась далеко не дизайнерская. На головке Миа торчали рваные пучки волос. Сама она рассказывала позднее, что «обкорнала волосы до длины меньше чем в дюйм».
Вспоминает Джеффри Хейден:
– Минуты через полторы Миа выходит из гримерки и несет в руках свои остриженные волосы. Меня чуть удар не хватил. А она сует мне целую копну и говорит: «Вот, Джефф. Забирайте. Видите, я уже взрослая».
Джефф, конечно, не знал, что творилось в душе у Миа, да ему и дела до этого не было. Его волновали съемки.
– Миа! – закричал Хейден. – Как тебя теперь снимать, без волос? Как объяснить зрителям, почему вчера ты была с волосами, а сегодня… сегодня… – И Хейден схватился за сердце.
Миа пожала плечами.
– Я только хотела показать вам, Джефф, что я не дитя. Золотистые длинные волосы – девчачий атрибут. А я, как вы правильно заметили, уже взрослая.
С этим Миа пошла прочь.
Джефф Хейден бросился к телефону, набрал номер Пола Монаша, продюсера сериала. Монаш, кроме того, писал для «Пейтон-плейс» диалоги.
– Пол, что нам делать? – чуть ли не рыдал Джеффри. – Миа, видно, с ума сошла – взяла и обрезала волосы! Почти что наголо! Как теперь продолжать съемки?
Монаш, конечно, удивился, но на грозные речи у него времени не было. Требовалось быстрое решение.
– Так, Джефф, слушай сюда. Пусть на площадке соорудят больничную палату. Поймай Миа, уложи на койку. Я буду через пятнадцать минут.
Хейден сделал, как было велено. На площадке поставили две белые ширмы, притащили узкую койку. Миа вернули, уложили.
– Всё, уже лежит, – сообщил Хейден продюсеру. – Что дальше?
– Забинтуйте ей голову, – распорядился Монаш. – Буду через пять минут.
– И вот мы забинтовали Миа голову и не успели закончить, как на студию ворвался Пол Монаш с новым диалогом, – смеясь, вспоминал Джеффри Хейден. – Он придумал, что Эллисон Маккензи (персонаж Миа) попала в аварию. Следующие несколько недель мы снимали Миа на больничной койке, всю в бинтах.
– Мне пришлось прослушать целый курс лекций об ответственности, – рассказывает Миа Фэрроу. – Я сто раз повторила «простите», однако сама себя виноватой не считала.
«Ботинки» и «Незнакомцы»
В феврале 1966 года Нэнси-младшая вышла на первое место в хит-парадах с песней «Эти ботинки сделаны для ходьбы» (These Boots Are Made for Walking). Уже пять лет Нэнси работала на студии «Реприза», но до сих пор не могла похвастаться ни одним хитом. Нэнси записала штук пятнадцать синглов – например, «Запонки и булавка для галстука» и «Так, как я» (Cufflinks and a Tie Clip и Like I Do). Успех пришел, только когда Нэнси стала работать с Ли Хейзелвудом, продюсером и автором текстов, и знаменовала этот успех как раз композиция с феминистским уклоном «Эти ботинки сделаны для ходьбы». Текст не содержит девчачьих охов-ахов, он совсем не про любовь-морковь. Позднее Нэнси признавалась, что ее тогдашний настрой отнюдь не соответствовал посылу песни.
– «Ботинки» – очень жесткая вещь. А я была вся такая мягкая, нежная. Эти «Ботинки» для начала прошлись по моей душе.
