– Пойдем! – Она вырвалась, глянула так, что он не решился снова ее удерживать. – Мне нужно в овраг. – И рванула с места почти бегом.
– Зачем? – Павел рванул следом.
– Пока не знаю. У тебя в рюкзаке еще остались эти твои веревки?..
– Остались.
– Хорошо.
Он уже понял, что она хочет сделать. И ему это не понравилось. Как ни крути, а овраг – это место преступления. Но разве ее остановишь?
Остановили. Вернее, попытались остановить. Новости уж неслись по городу со скоростью лесного пожара. Маньяка поймали, взяли с поличным! Маньяка поймали, а вот его племянница, считай, подельница, разгуливает на свободе! И плевать, что подельница сама еще почти ребенок, ведь разгуливает же! Не боится добрым людям в глаза глядеть! Им, этим добрым людям, хотелось совсем другого. Хотелось если не признания вины, то хотя бы смирения. А Юлька смиряться не собиралась. Кажется, она даже не замечала направленных на нее косых взглядов и острых, как пики, слов. И брошенных в спину комьев земли. Она шла через толпу с отчаянной решимостью, словно против течения плыла. И Павел следовал за ней, прикрывал, как умел, и шкурой чувствовал то сопротивление, которое оказывает им город. Город привык к тишине, тревожной, застойной тишине. Город не привык к тому, чтобы нарушали статус-кво, чтобы мертвых ангелов с проволочными крыльями доставали со дна оврага. Ему было проще прикрывать убийцу, чем защищать жертву. А людям было проще осуждать. Осуждать всегда легче всего, и камни бросать всегда легче в спину. Один такой попал Павлу в плечо. Мужик со спитой мордой и трясущимися от абстиненции руками просто промахнулся, целился в Юлю, а попал в Павла. Ему хотелось быть причастным. Ему хотелось быть героем этой маленькой травли. Но промахнулся. Так уж вышло…
А Юля не промахнулась – замерла, обернулась, склонила набок голову, словно наблюдая за чем-то до крайности любопытным. И под этим ее внимательным взглядом в воздух поднялось облако пыли пополам с мелким гравием. Поднялось и ударило пропойцу в грудь. По заросшей сизой щетиной щеке тоже черкануло, оставляя кровавый автограф. Вот, кажется, тогда в первый раз и прозвучало это одновременно оскорбительное и испуганное «ведьма».
Люди отшатнулись. Как будто и их тоже задело невидимой ударной волной. Да только не задело, просто испугались. А может, почувствовали. Как бы то ни было, преследовать их перестали. К оврагам они с Юлькой вышли уже в одиночестве.
– Ну что, спускаемся? – Павел подошел к краю террасы, глянул вниз, туда, где были едва различимы полосатые полицейские ленточки.
– Не надо. – Она улыбнулась и посмотрела на что-то поверх его плеча. Или на кого-то? А потом попросила: – Паша, отойди, пожалуйста от, обрыва. Дальше я сама.
Им не нужно спускаться на дно, не нужно барахтаться в наполненной старыми листьями яме, потому что те, которые провели там годы, сами пришли на ее молчаливый зов. Пришли, встали в ряд на краю обрыва. И проволочные их крылья впились перьями в сырую землю, как шипами, как якорями, которые держат и не отпускают, не позволяют взлететь. Свора. Так сказала прабабка. Свора из семерых ни в чем не повинных падших ангелов. Его призрачная свора…
– Зачем пришла? – Пальцы с розовым маникюром с остервенением скребли тонкое запястье, теребили фенечки. Жуки… Невидимые жуки под кожей. А взгляд устремлен на Павла. Полный невыносимого голода взгляд. Теперь Юля чувствовала и этот зуд, и этот голод, и граничащее с сумасшествием отчаяние. Теперь она понимала.
– Даже не думай. Он со мной.
– С кем ты разговариваешь? – Павел, который отступил от края, обернулся.
– С ними. – Ему не нужно объяснять, он и так поймет. – Не бойся, они тебя не тронут.
Вообще-то, тронут. Пока еще держатся, но очень скоро начнут нападать. На случайных прохожих, на собачников и решивших поиграть в овраге ребятишек. И те, кто попадется им на пути, начнут беспричинно болеть, чахнуть на глазах, а потом умрут. И страшный счет сначала пойдет на десятки, а потом на сотни…
– Я не боюсь.
Боится. Любой бы на его месте боялся. Она вот тоже боится, но выхода у нее другого нет.
– Я пришла поговорить. – Юля сделала шаг навстречу ангелам. – Возможно, мне удастся вам помочь.
– Это как? – говорила лишь та, с фенечками и розовыми ногтями, но остальные слушали очень внимательно.
– Я пока не знаю, но обещаю – я найду способ вас освободить.
Налетел ветер, взметнул в воздух сухие листья, взволнованно и тревожно зазвенели проволочные перья.
– У тебя не получится. – Девочка-ангел снова поскребла запястье.
– У меня получится. Я изменилась.
– Вижу. Вот только хватит ли у тебя сил изменить нас?
– Если вы мне поможете. Я ищу того, кто сделал вас такими, кто сделал с вами вот это все.
И снова ветер. Только в воздух теперь взлетают не листья, а комья земли. Чьи это эмоции, ее или их, мертвых ангелов?
– И я ищу девушку. Она пока жива, но она восьмая в его списке.
Ветер стих, соскользнул на дно оврага, испуганно зарылся в яму с листьями.
– Мы ее не видели. – Девочка-ангел склонила голову к плечу. Не склонила, а положила. Это легко, когда у тебя сломаны шейные позвонки. Теперь Юля и это знала. – Один год – один ангел. Он так говорил.
– Тогда опиши его, этого… – назвать его человеком не поворачивался язык, – этого урода!
– Это невозможно, он никогда не показывал нам своего лица. Ни одной из нас. На нем всегда была маска. Такая страшная расписная маска.
Хитрый, гад. Страховался на случай, если кто-нибудь из его пленниц сбежит.
– А место? Ты можешь показать место, где он вас держал?
– Нет. – Девочка-ангел пожала хрупкими плечами, и перья на ее крыльях звякнули. – Он завязывал нам глаза. Говорил, что нам не обязательно его видеть. Говорил, что, когда придет время, мы его почуем.
– И мы чуяли. – Ряд мертвых ангелов дрогнул, и вперед выступила высокая рыжеволосая девушка. Наверное, когда-то она была красива, а сейчас… сейчас Юля точно знала, что она была самой первой. За семь лет на дне оврага истлела не только плоть – даже железные крылья покрылись ржавчиной. – Когда он приносил сюда следующую, мы чуяли.
– А найти его? Ну, если по запаху? – Глупый вопрос. И оскорбительный, словно они не ангелы, а самые настоящие гончие.
– Нам отсюда хода нет. – Они как-то синхронно мотнули головами.
– Но ты, – Юля посмотрела на ангела с фенечками, – ты же как-то попала в мой дом.
– Дом у оврагов. Близко. И там проход. Как невидимая тропиночка. Только туда я и смогла.
– Ну хоть что-то вы должны были видеть. – Медленно, но верно ее затягивало в свои пучины отчаяние. – Хоть кто-нибудь из вас!
