Наконец он услышал, как часы вздохнули. Люмьер ждал.
– По крайней мере, соблюдайте тишину, – тихо сказал мажордом.
По лицу Люмьера расползлась широкая улыбка, но он быстро состроил серьезную гримасу и только потом повернулся к другу и кивнул.
– Конечно, конечно, – заверил он Когсворта. – Только что это за ужин без… музыки?
– Музыки? – воскликнул мажордом уже во весь голос и отчаянно затряс головой.
Слишком поздно. Люмьер уже давал указания стоявшему в столовой клавесину.
– Маэстро Каденца, – сказал подсвечник, отводя клавесин в уголок, – ваша жена наверху с каждым днем спит все больше и больше. Она рассчитывает на вас, надеется, что вы поможете хозяину и этой девушке влюбиться друг в друга.
Клавесин сыграл гамму и содрогнулся, услышав фальшивую ноту.
– Тогда я буду играть, превозмогая боль, – отважно заявил он.
В этот миг в столовую вошла Белль в сопровождении миссис Поттс. Девушка огляделась, потрясенная изысканно накрытым столом, но было видно, что она не уверена, стоит ли здесь оставаться. Люмьер видел сомнение в ее глазах, и это лишь укрепило его решимость сделать так, чтобы Белль понравилось в замке. Подсвечник в последний раз окинул слуг многозначительным взглядом и вспрыгнул на стол.
– Ma chère, мадемуазель, – начал он. Струящийся из окна лунный свет красиво освещал Люмьера, словно канделябр стоял в свете прожектора. Люмьер поклонился: – С глубочайшей гордостью и огромным почтением мы приветствуем вас сегодня вечером. Мы приглашаем вас немного отдохнуть… – По его кивку кресло за спиной Белль подвинулось, и девушка по инерции села, издав изумленный возглас. – А мы тем временем представляем вам… ваш ужин.
Сначала Белль сидела, сцепив руки на коленях, а Люмьер озвучивал – и показывал – список блюд, которые девушке предлагалось отведать. Она слушала, как канделябр описывает еду, смотрела, как танцуют серебро и фарфор, и постепенно успокаивалась. Белль развернула салфетку, а ее ноги сами собой начали отбивать ритм в такт мелодии, которую играл клавесин. Когда Люмьер отозвался о «вон той серой штуке» как об очень вкусном блюде, Белль уже улыбалась. Она оглядела многочисленные тарелки и блюда со всякими вкусностями, и ее живот заурчал так громко, что заглушил музыку.
Люмьер и остальные слуги продолжали ее развлекать, и Белль воздала должное угощению. Она попробовала рагу из говядины и сырное суфле, откусила кусок от свежеиспеченного батона и удовлетворенно вздохнула, чувствуя, как тает во рту сладкий пирожок. Каждое новое блюдо оказывалось вкуснее предыдущего, и всякий раз Белль говорила себе, что больше не сможет впихнуть в себя ни кусочка, и всякий раз поддавалась на уговоры и пробовала.
Чудесная музыка не смолкала, приятно дополняя отменную еду. К концу ужина Белль была просто очарована. И немудрено: кажется, все слуги были счастливы ее видеть и радовались возможности услужить. Белль подумалось, что с таким хозяином, как Чудовище, они, наверное, умирали от одиночества и скуки. Навряд ли хозяин этого замка каждый день требует готовить что-то новое… Похоже, слуги здесь соскучились по работе. Если в начале ужина Белль еще казалось, что глупо жалеть говорящие канделябры, часы и чайники, то к концу трапезы она перестала смотреть на них как на вещи.
Встав из-за стола, Белль поблагодарила слуг, пожелала всем спокойной ночи и вслед за миссис Поттс вышла из комнаты. После царившей за ужином теплой атмосферы замок казался еще холоднее и темнее.
– Не понимаю, почему вы все так добры ко мне, – высказала Белль давно волновавшую ее мысль. Она размышляла над этим с тех пор, как встретила Люмьера, Когсворта и миссис Поттс.
Миссис Поттс, как всегда ехавшая на сервировочном столике, улыбнулась.
– Меньшего вы не заслуживаете, милая, – ответила она нежным материнским тоном.
– Но ведь вы заперты здесь, как и я, – заметила Белль. – Неужели вам никогда не хотелось сбежать?
Миссис Поттс ответила не сразу.
– Хозяин не так ужасен, как кажется на первый взгляд, – сказала она наконец. – Где-то в глубине его души скрывается настоящий принц, ждущий, когда его выпустят на волю.
Белль склонила голову набок; слова «принц» и «на волю» показались ей кусочками головоломки, которые очень трудно сложить вместе.
– Люмьер что-то говорил о западном крыле… – проговорила она, надеясь узнать что-то еще.
Однако миссис Поттс не поддалась на провокацию.
– О, не забивайте себе голову, – воскликнула она. Они как раз подошли к подножию лестницы, ведущей к спальне Белль. – А теперь ложитесь спать, пока солнышко не поднялось над верхушками деревьев. Я могу чем-то еще вам помочь, дорогая?
– Нет, вы и так сделали очень много, – чистосердечно ответила Белль. – Спасибо и спокойной ночи.
– Доброй ноченьки, – откликнулась домоправительница, после чего сервировочный столик развернулся и покатил обратно, в сторону кухни.
Белль стояла, положив руку на перила, и смотрела вслед миссис Поттс, пока та не скрылась из виду. Затем девушка посмотрела на лестницу и начала подниматься по ступенькам. Голова шла кругом. Белль знала, что можно вернуться в комнату и попробовать сбежать, и все же что-то ее останавливало. Поднявшись на один пролет, девушка помедлила. Если пойти налево, она направится к своей комнате и, возможно, к свободе. Если же повернуть направо… Она посмотрела на лестницу, которая, по ее расчетам, вела в западное крыло.
Приняв решение, Белль глубоко вздохнула и повернула направо. Она только одним глазком посмотрит на пресловутое западное крыло. В конце концов, что в этом плохого?
Глава IX
Вскоре Белль начало казаться, что она совершила огромную ошибку. Крыло, в котором ее поселили, было довольно темным и мрачным, но оно казалось почти уютным по сравнению с западным крылом. От этого места веяло одиночеством, тоской и безысходностью. Голые, исцарапанные стены создавали гнетущее впечатление, однако, судя по вбитым в них крюкам, когда-то здесь повсюду висели картины. Ковер под ногами выцвел и вытерся, а кое-где вообще был порван длинными когтями Чудовища. Здесь даже дышалось с трудом.
Белль уже хотела повернуть обратно, но потом заметила в конце коридора свет, льющийся из приоткрытой двери. Подойдя поближе, Белль заглянула в щелку и увидела огромные покои. Любопытство пересилило страх, и Белль осторожно приоткрыла дверь пошире.
И сразу же об этом пожалела. Если коридор ее нервировал, то в комнате девушка почувствовала себя в десять раз хуже. Куда бы она ни посмотрела, всюду ей на глаза попадались свидетельства дурного нрава Чудовища. Висевшие на карнизах занавеси разорваны, пол усеян осколками некогда прекрасных ваз. Огромная кровать с балдахином застелена выцветшим, посеревшим от пыли покрывалом – очевидно, ею давно не пользовались. Оглядев комнату, Белль поняла почему: в углу громоздилась большая подстилка, сделанная из кусков ткани и разорванных одеял. При виде этого импровизированного спального места Белль вдруг ощутила острый укол жалости.
