– Да уж, – покивала головой Иви.
– Постой, – спохватилась Злая Королева, начав причесывать дочь. – А почему ты здесь? Ты же должна быть в школе!
– Не хочется туда идти, – призналась Иви. – Не думаю, что мне это так уж необходимо – ходить в большую школу. Может, лучше я останусь в замке?
– Да в принципе, кому оно вообще нужно, это образование? – пожала плечами Злая Королева. – Все равно встречают по одежке, а не по уму, помни об этом, моя милая.
– Не волнуйся, что-что, а уж это ты мне забыть не позволишь.
– И помни, главное – это внимание к мелочам. На них все держится. Твои ресницы сами собой не завьются.
– Не-а, не завьются, я знаю. Ты сама их мне завиваешь, даже когда мне этого не хочется.
– Верно, завиваю. А почему? А потому, что когда-нибудь ты получишь все, что принадлежит тебе по праву, даже если по-прежнему будешь оставаться на этом гнусном острове. А право, которое тебе принадлежит от рождения, это – Быть. Прекрасней. Всех. На. Свете. И, поверь, это не просто слова.
– Я понимаю, что так и есть. Правда.
– А быть прекрасней всех на свете – это огромная ответственность. Наша. Твоя и моя. Красота – это страшная сила.
Иви просто молча смотрела на Злую Королеву. Она знала, что когда ее мама касается этой темы, говорить с ней бесполезно.
– Я жду дня твоего триумфа с не меньшим нетерпением, чем ты, Иви, – вздохнула Злая Королева, покачивая головой.
– Я знаю, – ответила Иви, поскольку так оно и было. – Но только что я должна буду делать? А вдруг я не буду знать, чего мне хочется? Или как добиться того, что мне нужно?
– Для этого нужно стараться стать еще красивее. Заново сделай макияж. Добавь на губы еще один слой матовой помады. Нанеси румяна и тональный крем. Да следи за тем, чтобы не перепутать, куда что нанесешь.
– Тональный крем на кожу, румяна на щеку, – автоматически выпалила в ответ Иви.
– О том, какая тушь для ресниц к какому цвету глаз идет, ты помнишь?
– Голубая к карим, золотистая к зеленым, лиловая к голубым, – как таблицу умножения отчеканила Иви.
– Умница, правильно. – Злая Королева провела пальцами по ладони дочери. Это было одним из редких для нее проявлений материнской ласки. – И прошу тебя, моя девочка, никогда не забывай о том, кто ты на самом деле.
– А кто я? – спросила Иви, сжимая материнскую руку. Иви чувствовала себя сейчас потерянной, как никогда, и действительно хотела знать, кто она на самом деле.
Но в голове Злой Королевы вдруг что-то переключилось, и она совершенно другим тоном ответила:
– Ты та, кому нужно использовать эликсир для волос, иначе они выглядят слишком вьющимися. – И с этими словами она вышла из комнаты, волоча за собой длинный подол своей черной юбки и выкрикивая на ходу: – Зеркальце! Волшебное зеркальце! Где ты?
«Да, – решила для себя Иви. – Останусь дома. Буду читать старые книжки, смотреть по телевизору новости из Аурадона. Пусть все идет как раньше».
А позднее, если повезет, к ней в комнату придет наговорившаяся со своим воображаемым зеркальцем мать и сделает ей какую-нибудь новую интересную прическу, хотя Иви уже миллион раз говорила, что больше всего любит заплетать косички. Красота!
Красота ли?
«Вот из этого и состоит вся моя жизнь, когда я сижу в замке, – плету косички да румяню щеки, – думала Иви. – А как только вылез из темной пещеры на свет, ох, как трудно назад в нее возвращаться! Даже если тебе волосы причешут и глаза подкрасят».
И чем дольше Иви думала об этом, тем сильнее понимала, что не может оставаться в замке. Ни секунды. Все книги здесь она уже прочитала, все телешоу пересмотрела, и поговорить в замке не с кем, кроме матери, на уме у которой только привезенная на мусорных баржах косметика – использованные тюбики губной помады, открытые коробочки с остатками крема и прочая дрянь, которую за ненадобностью выбрасывают аурадонские принцессы.
«Даже в школе лучше, чем здесь».
И, между прочим, она даже с Мэл, пожалуй, сможет поладить, а почему нет? Ничуть она ее не боится.
Ну, ладно, скажем так, не очень боится.
Или, может, даже сильно боится, но все равно это лучше, чем гнить в замке-пещере. И слишком она еще юная, чтобы начинать разговаривать со своим собственным воображаемым волшебным зеркальцем. Иви даже передернуло при этой мысли.
Красота – это страшная сила.
Так, кажется, любит говорить ее мать?
Но что толку быть красивой, если этого никто не видит?
На Глаз Дракона была похожа даже трещина на потолке.
Мэл смотрела на нее как зачарованная. Проснулась она сегодня очень рано – даже раньше, чем Карлос и Иви. Ну, не могла она спать, думая о задании, которое так решительно дала ей мать. Малефисента всегда была такой – уж если что взбредет ей на ум, то берегись. И не важно, кто ты – один из ее прихлебал или дочь родная, разговор короткий. Бросай все и беги сломя голову выполнять, что тебе приказано.
Да, по-другому Малефисента просто не могла. Не умела.
Так что Мэл знала: если ты одна из самых злодейских злодеек на Острове Потерянных, то никакого исключения для дочерей не предусмотрено. И то сказать, если быть милосердной или хотя бы адекватной, первым номером здесь тебе не стать.
Будь ты хоть самым элитным злодеем.
Малефисента хотела вернуть себе Глаз Дракона, который был самым ужасным на свете оружием. Это Мэл прекрасно понимала. Но одно дело понимать и совсем другое найти этот спрятанный где-то на острове посох.
М-да, дела.
От Диабло никакого толку добиться не удалось. Мэл подошла к нему, толкнула в бок и спросила:
– Где посох, Диабло? Когда ты ожил, он был где-то рядом, правильно? Ну, так где это было?
В ответ ворон тюкнул клювом, и если бы Мэл стояла чуть ближе, мог и глаз ей выбить. Глупая птица любила и признавала лишь одного человека – ее мать, а Мэл для него была никем и звать ее никак.
Но не злобный ворон волновал Мэл больше всего, не он.
Ей было трудно выбросить из головы угрозы Малефисенты, а мать, как всегда, точно знала, куда ударить. Слабые места дочери она находила безошибочно.
Разве ты не хочешь доказать мне, что чего-то стоишь?
Докажи, что ты достойна носить имя дочери Малефисенты!
Так Мэл и ворочалась всю ночь без сна на своей жесткой скрипучей кровати.
Вообще-то, Мэл звали так же, как и ее мать, но Малефисента любила повторять, что пока ее дочь не способна творить настоящее зло, то пусть и зовут ее укороченным именем. Мэл – маленькая частица имени матери, такая же ничтожная, как способность дочери творить зло. И такое укороченное имя она будет носить до тех пор, пока не докажет, что стала действительно достойна называться преемницей величайшей злодейки на свете. На самом деле, если вдуматься, ерундой это было полнейшей. Начать хотя бы с того, что в распоряжении Мэл не было таких мощных источников зла, как у ее матери. Приходилось творить зло из того, что имелось под рукой и довольствоваться крадеными банками краски, незадачливыми лопухами-школьниками, чуланом с норковыми шубами и волчьими капканами. Да, терновыми изгородями она пока что замки не оплетала, это верно, но ведь каждому злодею нужно с чего-то начинать, разве нет?
