Королева знала, что выглядит больной, – сестра, Екатерина, говорила ей об этом. Но Генрих ничего не замечал. Елизавета должна неукоснительно выполнять свой долг, как он – свой.
– Еще несколько дней всех этих турниров, – сказала она, чтобы успокоить мужа, – и празднования закончатся.
Он грустно покачал головой:
– Нам нельзя производить впечатление, будто мы бедный народ. По всему свету раззвонят о том, как мы отпраздновали свадьбу дочери. Но, поскольку супруг Маргариты жаждет, чтобы она поскорее отбыла к нему в Шотландию, мы вправе сократить все эти увеселения.
Елизавета поежилась:
– Девочка еще так юна. Немногим старше двенадцати. Мы будем скучать по ней.
– Ну, по-моему, она достаточно взрослая для своих лет. – Король с легкостью отмахнулся от этой темы. – И у вас скоро будет новое дитя на замену. Молю Господа, чтобы это оказался мальчик!
– Надеюсь, так и будет.
Король одарил жену одной из своих нечастых улыбок:
– А если опять родится девочка, мы не станем впадать в отчаяние. У нас еще много времени.
Королева повернулась к окну. Она не смела посмотреть на Генриха, чтобы тот не прочел страха на ее лице.
Это был день большого турнира. Маргарита сидела на почетном месте, рядом с ней – граф Босуэлл. Новоиспеченная королева рукоплескала мастерству Чарльза Брэндона и герцога Бэкингема, а юный Генрих мечтательно взирал на происходящее. В воображении он состязался с рыцарями, поражая всех умением и доблестью. Тяжкое испытание – быть принцем всего десяти лет от роду и оставаться зрителем.
Маргарита повзрослела после той церемонии в приемной матери. Генрих заметил, что с ней теперь обращаются необыкновенно почтительно. Принц завидовал; и когда отца не было рядом, держался так, будто он уже король. Все друзья потакали его причудам – в конце концов, разве он не принц Уэльский, коему в один прекрасный день предназначено стать королем? И если Генриху угодно заранее предвкушать этот день, только глупец стал бы ему противоречить.
Маленькая Мария была в восторге от турнира. Она сидела рядом с братом и все время нетерпеливо задавала вопросы, а Генрих нежно опекал младшую сестренку, но внимательно наблюдал за Маргаритой, временно узурпировавшей почетное место, каковое, он чувствовал, по праву принадлежит ему.
После турнира был пир. И опять Маргарита сидела на почетном месте – именно она была королевой празднества.
Генрих не мог понять отца, который, в своем поношенном одеянии, отнюдь не походил на короля и сидел чуть в стороне от всех прочих с таким усталым выражением глаз, будто находил эту роскошь и развлечения довольно глупыми.
Королева восседала подле короля с таким видом, словно ее мысли витали где-то далеко, и, хотя она улыбалась, улыбка была явно вымученной.
«О, как все изменится, когда королем стану я!» – думал молодой Генрих.
Маргарита с новообретенным чувством собственного достоинства раздавала победителям турнира награды – серебряные чаши и золотые кубки, а победители низко кланялись и целовали ей руку, получив тот или иной приз. Девушка с сияющим юным личиком, явно наслаждавшаяся тем, что она теперь королева, выглядела очаровательно.
Сразу после раздачи наград начался бал, а поскольку таковые при дворе Генриха VII устраивались редко, то вызывали особый восторг. Казалось, никогда еще дамы и кавалеры не танцевали с таким воодушевлением. Балет был очарователен, в особенности потому, что все шесть пар его участников были в масках, и все с удовольствием пытались угадать, кто они.
Наконец празднество завершилось. Настало время королю вручить шотландцам дары, и, когда глазам присутствующих предстало все их великолепие, воцарилась благоговейная тишина. Архиепископу Глазго были приготовлены золотой кубок и шесть серебряных горшочков, двадцать четыре серебряные чаши и тазик с кувшином из того же драгоценного металла вместе с подставкой для горячих углей, дабы согревать озябшие ноги.
Королю, очевидно, было тяжко расставаться с подобными сокровищами, но он все-таки сделал это с отрешенным видом, словно желая сказать: «Вот на что я готов пойти ради блага Англии». Было подарено и множество драгоценных кубков, а также кошелей из алого бархата, полных золотых монет. И многие придворные короля диву давались, как он смог расстаться с тем, что любил больше всего на свете.
Королева смотрела на это сквозь пелену терзавшей ее боли. «Долго я этого не выдержу, – думала она. – Я никогда не страдала так раньше. Что со мной станет?»
На несколько секунд большой зал исчез для нее. Елизавета наклонилась вперед, но все вокруг были слишком сосредоточены на великолепных дарах, раздаваемых королем, чтобы обратить внимание на королеву. А когда все подарки были вручены, Елизавета уже снова сидела выпрямившись, очень бледная и измученная, но королева довольно давно выглядела больной, и ее вид не удивил никого из тех, кто случайно взглянул в ту сторону.
Был конец января, когда королевская барка двинулась вдоль по реке к лондонскому Тауэру. Королева собиралась устроиться там и с нетерпением ожидала появления на свет ребенка.
Елизавету сопровождала ее сестра Екатерина – она одна приносила королеве успокоение.
– Будь со мной, Кэйт, – попросила она. – Ты помнишь дни, когда мы были молоды. На самом деле прошло не так уж много времени, правда? И все же какими далекими они представляются! Мне скоро будет тридцать семь – не слишком почтенный возраст, но, стоит вспомнить о тех днях, когда наш отец боролся за престол, о том, как наши маленькие братья исчезли в Тауэре, а дядя Ричард захватил трон, мнится, будто я прожила сотню лет.
– Тебе нельзя так много размышлять о былом, дорогая сестра, – ответила ей Екатерина. – Подумай о будущем. Когда у тебя родится сын, он принесет много радости. Ты счастлива в своих детях.
– Я часто гадаю, какова будет их жизнь. Моя малышка Маргарита… как ей будет там, в Шотландии, с мужем, вдвое старше ее и уже опытном во всех отношениях… в том числе и любовных?..
– Его возраст, пусть и вдвое больший, чем у Маргариты, не так уж велик… учитывая, как она молода.
– Именно поэтому я дрожу от страха за дочь. Она так молода и упряма.
– Не думаю, что тебе стоит опасаться за своих детей, Елизавета. У любого из них сильный характер, и они способны прекрасно постоять за себя. Маргарита… Генрих… и даже маленькая Мария. Они так напоминают мне нашего отца!
– Я рада этому.
– А новый ребенок… интересно, будет ли он па них похож.
У Елизаветы внезапно перехватило дыхание от боли.
– Думаю, мы очень скоро сможем судить об этом, – пробормотала она. – Кэйт, мое время пришло.
Было Сретение, и королева лежала в своих королевских покоях лондонского Тауэра. Король стоял у ее ложа. Он был разочарован, поскольку не сомневался, что на сей раз у них будет мальчик. Но, по крайней мере, ребенок жив, и это добрый знак па будущее.
