Презрение герцога слегка уменьшилось, когда он получил от главы дома Дугласов ответ, что, несмотря на готовность содействовать, тот не может присоединиться к армии, идущей походом против его жены.
Итак, Ангус остался в своем поместье, а герцог Олбани поспешил к Стирлингу.
Маргарита, покинутая мужем, не питала иллюзий, будто сумеет вынести осаду, а потому сочла единственным выходом сдаться Олбани. Королева надеялась, что потом изобретательность поможет ей вернуть мальчиков.
Поэтому, когда регент во главе армии подошел к замку, Маргарита приказала широко распахнуть ворота, и все увидели, что она стоит во дворе вместе с Яковом.
Король сжимал в ручонке большие ключи от замка и, подойдя к регенту Олбани, по материнскому наущению торжественно передал их ему.
Маргарита обладала превосходным актерским чутьем; как прежде, у решетки Эдинбургского замка, все зрители чуть не рыдали от умиления при виде красивого мальчика, отдающего ключи от замка.
Олбани, встав на колени, взял ключи и поцеловал руку малыша, потом, как будто его преисполняли чувства, подхватил короля на руки, а все вокруг разразились приветствиями.
Яков вывернулся из объятий регента и стал внимательно его изучать.
– Ты умеешь петь «Джинкертон»? – наконец спросил мальчик тонким, писклявым голоском.
– Сомневаюсь, – ответил Олбани с улыбкой.
– Дэви умеет, и я тоже, – сказал маленький король с легким оттенком высокомерия, но герцог, несомненно, понравился Якову, потому что он позволил ему держать себя за руку, когда они пошли к королеве, каковой регент поклонился со всем возможным почтением.
Маргарита улыбалась, думая при этом: «Я отдала ему своих детей. Смогу ли когда-нибудь вернуть их себе?»
Королева передала Олбани сыновей в августе, а в октябре ей предстояло родить ребенка Ангуса. Как всегда в таких случаях, Маргарита очень страдала и злилась на себя за такую слабость.
Пока близились роды, она отчаянно тосковала по сыновьям и временами, не выдержав, начинала истерически рыдать.
Снова и снова несчастная вспоминала судьбу принцев, сгинувших в лондонском Тауэре.
– Откуда мне знать, что подобная судьба не Постигнет моих собственных милых детей? – вопрошала она. – Зачем Олбани приехал в Шотландию? Да все потому, что он рвется к тропу! Точь-в-точь как Ричард III! Мои малыши – в отчаянной опасности!
В такой ситуации шпионы множились, как сорняки, и нашлось немало таких, кто передал Олбани слова Маргариты.
– Она подозревает вас в намерении убить короля и его брата, – сказали ему.
– Нет, – ответил Олбани, – не стоит винить королеву: она женщина и оплакивает потерю своих детей. Мне грустно, что нам пришлось отнять у нее сыновей, но она сама навлекла на себя беду, выйдя замуж за юного Ангуса. Чего бы я не сделал, лишь бы успокоить ее тревогу, но не вправе.
В более спокойные минуты Маргарита принималась строить планы и наконец решила, как ей поступить.
Она совершит отчаянную попытку вернуть детей, а сделав это, увезет мальчиков за границу, в королевство своего брата, где будет просить убежища.
Ангус оказался так слаб, что рассчитывать на него не имело смысла, но был еще лорд Хьюм, преисполненный такой ненависти к Олбани, что согласился бы на что угодно. Маргарита послала за Хьюмом и выложила ему свой план.
– Как вам известно, милорд, – объяснила она, – мое время подходит, а беременности мои всегда па редкость мучительны. Поэтому я удалюсь в Линлитгоу, где начну соблюдать все правила, предписанные моей бабкой, графиней Ричмонд, надеясь тем самым облегчить роды. По крайней мере, я хочу, чтобы все так думали. Я даже напишу об этом брату, поскольку прекрасно осведомлена, что все мои письма к нему просматриваются врагами. И вот, пребывая в Линлитгоу, я устрою похищение своих детей и наше бегство через границу, а вы мне поможете!
План поправился лорду Хьюму, поскольку, сумей он спасти королевских детей, Олбани наконец поймет, сколь опрометчиво поступил, лишившись такого друга.
Итак, барон с головой погрузился в подготовку побега. Решили, что Маргарита ускользнет в Танталлан, имение Дугласов около границы, а тем временем приграничники Хьюма подожгут городок у Стерлинга. Олбани наверняка придется послать часть стражи замка, где живут королевские дети, на защиту городка. Хьюм тогда воспользуется случаем похитить мальчиков и отвезти в Танталлан, где королева будет их ждать, чтобы увезти в Англию.
Теперь, когда план действий окончательно созрел, настроение Маргариты улучшилось, и она перестала плакать, потому что верила: еще совсем немного – и она вместе с мужем, детьми и новорожденным младенцем окажется под защитой могущественного брата Генриха в Англии, где никто не посмеет причинить им вред.
Маргарита написала брату письмо, заранее зная: оно будет перехвачено и показано Олбани и его министрам.
«Мой дражайший Генрих!
Я пишу вам в это тягостное время, дабы рассказать, что предполагаю удалиться в свои покои и пролежать во дворце Линлитгоу ближайшие двенадцать дней, ибо мне осталось ждать времени родов всего восемь недель. Дела в Шотландии при новом регенте идут хорошо, и для меня это сейчас великое утешение. Я молю Иисуса даровать мне благополучное разрешение от бремени и не оставить вас, мой дражайший брат, без своих милостей…»
Маргарита невольно улыбнулась, представив, как Олбани читает и комментирует это письмо. Герцог порадуется, что она совладала с истерическим желанием оставить детей при себе, и, без сомнения, назовет здравомыслящей женщиной.
«Здравый смысл, как же!» – подумала королева.
Ее комната в Линлитгоу была сплошь затянута гобеленами, и даже окна закрыты ими, поскольку бабка Маргариты, графиня Ричмонд, имея большее влияние на своего сына, чем кто-либо другой, установила незыблемое правило, как обращаться с дамами королевской крови, когда оные готовятся произвести на свет ребенка, и одно из первых правил гласило: комнату следует полностью закрыть от света и воздуха; однако гобелены на окнах надо повесить так, чтобы их можно было легко отодвинуть, ибо у беременных женщин часто возникают странные желания, в коих отказывать неразумно. Посему, если у роженицы вдруг возникнет тяга к свежему воздуху и свету, ей необходимо пойти навстречу, сколь бы нежелательно это ни было. Все, кого она видит во время этого заключения, должны быть женщинами; поэтому обязанности дворецких, привратников и прочие, в иной ситуации выполняемые мужчинами, надобно передавать женщинам. Только в случае крайней необходимости в комнаты может быть допущен мужчина.
Такая атмосфера идеально подходила для целей Маргариты: в занавешенных комнатах дворца Линлитгоу ничто не мешало ей строить планы.
Королева твердо решила бежать, но ее беспокоило одно: как оставить Ангуса? Маргарита мучительно по нему тосковала, уже успев простить предательство. «Ангус так молод, – говорила она себе. – Должно быть, для него стало страшным потрясением увидеть своего деда в тюрьме. Наверняка бедняга уже стыдится своего отступничества и, во всяком случае, не присоединился к походу против меня».
