Ог с ленивой улыбкой произнес:
– Матнуг забывается. Я могу убивать, не используя стрелы и копья.
Птица вздрогнула от этих слов и поняла, что так и есть. Ведь ночью химаи умирали не от чего-то, а из-за кого-то… Из-за охотника.
И сейчас глаза его потемнели, стали почти черными. Девушка не могла отвести взгляд от этих глаз, яростных и уверенных в своей силе. Вот теперь их обладатель проявит свою волю. Что он станет делать? Почему заволновалось озеро, точно Тот-Кто-Всех-Видит услышал напоминания Ога о договоре с шаманом и решил принять сторону охотника?
Плот резко качнулся, и один его край ушел под воду, а другой – задрался вверх. Воины, потеряв равновесие, упали: кто покатился по влажным бревнам, кто шлепнулся в реку, подняв тучу брызг. Вода залила меховую накидку Матнуга, сбила с его головы череп зменграха и заставила шамана лихорадочно цепляться обеими руками за шест, чтобы не свалиться в беспокойное озеро.
– Вот видишь, Матнуг, Тот-Кто-Всех-Видит возмущен твоим вероломством. Ты клялся на воде, что предоставишь мне плот и пропустишь через озеро. Твои клятвы – что водоросли на дне реки: не стоят ни одной головы надхега, шаман. Тогда Тот-Кто-Всех-Видит заберет твою жизнь и отдаст ее рыбам. Это будет справедливо, – низкий голос Ога звучал лениво и презрительно.
Плот еще раз качнулся, все больше наклоняясь, и Матнуг закричал, поднимая вверх правую руку:
– Да будет плот, этот плот, что сейчас заливает вода, охотника Ога!
Вода тут же успокоилась, и крепко связанные между собой бревна опустились, медленно и осторожно. Речные люди не боялись воды, это Птица понимала хорошо. Но они страшились гнева водяных духов. Как они их называли? Те-Кто-Все-Видят?
Матнуг ступил на берег, с достоинством поклонился. Теперь, без черепа зменграха, его голова казалась небольшой и слегка сплюснутой по бокам. Объем ей придавали лишь мелкие редкие косички, скрепленные в один узел и проткнутые длинной рыбьей иглой.
Из озера выбралось несколько воинов. Белая глина сбегала с них вместе с потоками воды, обнажая поджарые тела. Луки за плечами Речных людей уже не выглядели так угрожающе, но на лицах – в глазах, в уголках сомкнутых губ – таилась угроза и недоверие. Они встали рядом с шаманом Матнугом, готовые напасть в любой момент, и темные шесты в руках некоторых из них показались Птице опасным и страшным оружием. Таким шестом Речные люди проткнут человека в мгновение ока, с одного удара. Словно кролика или индюшку.
Трава под босыми ногами воинов слегка вздрагивала, успокоившаяся вода озера ласково поблескивала. В наступившей тишине стало слышно, как звенят стрекозы и надрываются дневные цикады.
Матнуг какое-то время пристально вглядывался в лицо Ога, и морщины на его лице не двигались. Бесстрастно, уверенно, надменно глядел шаман, словно в голове у него созревала какая-то мысль, которая нравилась ему, но он не спешил высказать ее вслух.
– Вы поплывете через воды озера. Все, – наконец проскрипел колючий голос Матнуга.
Воины отступили. Двое из них тут же вернулись на пустующий плот, который уже начал потихоньку уплывать. Воткнули шесты в дно, оттолкнулись. Большой крепкий плот из огромных, очищенных от коры бревен. Воины управлялись с ним легко, точно это была лодочка-долбленка. Они повернули его, подвели к самому берегу, к длинным деревянным мосткам.
– Удачи тебе, шаман Матнуг, – с достоинством и скрытой улыбкой в голосе ответил Ог. Потом повернулся к Птице: – Заезжайте на плот по мосткам. Я помогу провести лошадей.
#18. Птица
Блики солнца слепили крохотными искрами. Волны играли ими, перекатывали, передавали друг другу. Неторопливые, ласковые волны. Птица сидела на краю плота и прижимала к себе Травку. Хозяин строго велел смотреть за ребенком, чтобы он не свалился в озеро. Выполнить наказ оказалось гораздо легче, чем девушка думала. Травку тут же сморило, и она, устроившись прямо на гладких, чуть влажных бревнах, уснула. Голова ее покоилась на коленях Птицы, и хоть это и оказалось неудобно и жарко, зато можно было быть уверенной в том, что малышка – вот она, тут, и все с ней в порядке.
Еж то мотался к стреноженным и привязанным лошадям, то заскакивал под навес к хозяину. Мальчишку впечатляло все: и молчаливые суровые воины, ловко управляющиеся с шестами, и высокие оранжевые скалы над самой водой, и мелькающие где-то в глубине озера большие рыбы, широкие темные спины которых парень не раз замечал и указывал на них Птице.
– Не разглядывайте дома в деревнях, – велел Ог, когда они только устроились на плоту, – иначе получите стрелу в горло, я могу и не успеть защитить вас. Вообще не поворачивайтесь в ту сторону. Держитесь у навеса рядом со мной или со стороны скал, где нет поселений. И ты, Птица, лучше сядь, чтобы не стать удобной мишенью. Так за навесом и воинами тебя и малышку не будет видно. А Еж невысокий, его не особо заметно.
Сам Ог устроился под травяной крышей, на плетенных из травы ковриках. Прислонился к широким, частым столбам, оплетенным ветвями без листьев, закрыл глаза, и девушка поняла, что самое страшное, можно сказать, позади.
– Неужели водяные духи услышали охотника Ога и вступились за него? – спросил задумчиво Еж, опустившись на бревна рядом с Птицей.
Глаза его весело и бесшабашно поблескивали, а рот разъезжался в белозубой улыбке. Будто привалило ему невесть какое счастье, и он никак не может понять, что с этим счастьем делать. Еж просто дурачок, не осознает опасности, исходящей от хозяина. Ему кажется, что данное путешествие в неизвестность – просто отличная забава, хорошее приключение.
– Это не духи послушались его, – почти шепотом ответила Птица, – это он управлял водой и плотом. Ог это может.
– Да ну, где такое видано? Кто может управлять священными водами Белорыбья?
– Наш хозяин как раз и может.
Птица отвернулась от Ежа и заглянула в зеленоватый сумрак спокойной воды. Далеко внизу двигались широкие рыбьи спины – их не было видно, но девушка чувствовала движение в глубине. Лениво шевелились озерные травы и с тихим плеском опускались шесты, которыми управляли воины.
О Речных людях много рассказывала мама Мабуса длинными дождливыми полднями, когда сидела за своим ткацким станком, а Ежа и Птицу заставляла перематывать колючую, крашенную в красные и синие цвета шерсть. О том, что они живут на воде, поклоняются духам озера и своих врагов приносят в жертву химаям, а также иясам – небольшим, узкоголовым крокодилам, что водились в их реках.
Еще мама Мабуса много рассказывала о празднике Золотых колокольчиков. О том, как наряженные жрецы храмов приносят множество черных быков и овец в жертву духам. О нефритовой чаше крови, которую пьют жрецы перед всем народом. О странных и диких плясках, устраиваемых прямо перед храмом Набары, и о красивых, тонких жрицах с золотыми украшениями, которые отдают свою любовь мужчинам и женщинам прямо на празднике, на шумных улицах, под кронами орехов и кипарисов. Во время праздника даже знатные горожане могут позволить себе безумства и вольности.
