– Ничего себе, – удивленно прошептал Еж.
Может быть, если бы не чувство опасности, Птица тоже восхитилась бы этой красотой, но не теперь, когда душа потеряла всякий покой. Что может быть хуже, чем погибнуть под землей, в полнейшей темноте от зубов жутких драконов?
Ог тоже торопился, потому, просунув руку с факелом в среднюю арку, он оглядел тот кусок пути, что осветил огонь, и велел:
– Пошли дальше.
Здесь, в этом длинном коридоре потолок оказался гораздо ниже, и его полукруглые своды, выступая из темноты, удивляли странными бороздками, ровнехонько проходившими прямо посередине. Но Птица уже не присматривалась. Она глядела под ноги, озабоченная тем, чтобы не рухнуть в осколки камней и кирпича. Еж двигался рядом, мешался со своей лошадью и почему-то все время икал. Его громкие ики нарушали тишину, и Птице казалось, что он притягивает этим надхегов. Драконы же отлично слышат на расстоянии, они наверняка уже услыхали приближение отряда.
– Прекрати икать, – прошипела девушка, бросив злой взгляд на Ежа, – иначе надхеги нас мигом найдут.
– Они нас скорее почуют, – отозвался идущий рядом Ог, – запах наш почуют. Вернее, уже почуяли. Давайте постараемся уйти как можно дальше. Надхеги появятся из того большого зала. Быстрее, тут в стене должен быть проход, в который нам надо будет свернуть. Попадем в проход – станет легче, там слишком узко для драконов, они не полезут за нами.
Птица попыталась сесть на лошадь, но хозяин остановил ее:
– Не надо этого делать. Лошадь может испугаться и понести. Пока не стоит на нее лезть. Тем более, что в том проходе, куда нам надо будет попасть, ехать верхом невозможно – слишком низкие потолки.
Едва Ог закончил последнюю фразу, как в большом зале, в том самом, который они только что миновали, раздался шум, странные хриплые звуки и жесткое хлопанье крыльями.
– Вперед! – крикнул Ог. – Давайте вперед! Птица, возьми у меня Травку!
Еще одна напасть! Далеко же она убежит с малышкой! Но девушка не осмелилась возразить. Подошла к Огу, протянула руки, забирая ребенка. Девочка тут же вцепилась в воротник туники, мокрый от пота, прихватила пряди выбившихся из косы волос и больно дернула за них. Некогда было даже отдирать ее ладони от себя. Нужно бежать, бежать как можно быстрее!
– Успокойся, посмотри на меня! – голос Ога стал громким и резким. – Я одолел химаев, я не раз одолевал драконов. Никто вас не съест, только не теряйте головы и сами не потеряйтесь в подземельях. Держитесь рядом со мной, но чуть впереди. Птица, ты чувствуешь – впереди нет надхегов? Сосредоточься, у тебя такие штуки должны получаться. Я чувствую только сзади нас трех тварей. Одна совсем рядом, а две еще на подходе.
Три надхега! В полнейшей темноте подземелий! Духи, за что напасть такая?
– Да не духи, Птица! – закричал Ог, мотнул головой и велел: – Иди уже вперед, глупая девчонка!
Сил удивляться не осталось, только дикий страх. Девушка побежала вперед, краем глаза увидев, что Еж мчится рядом, держа в вытянутой руке факел. Испуганные лошади ускакали куда-то в темноту, оглушительно стуча копытами – так, по крайней мере, показалось девушке. Хозяина не стало слышно, и где-то посередине пути она оглянулась, да так и застыла.
В руке Ога полыхал новый факел, освещая огромную тушу надхега, возвышающуюся над ним. Дракон стоял на задних лапах, угрожающе вытягивая голову и издавая тихое, едва слышное шипение. Его крылья, чуть расправленные, доставали до самого потолка, и было понятно, что развернуться надхегу в этом коридоре будет нелегко. Он казался огромным, и Ог перед ним был всего лишь маленькой букашкой. Что он для такой твари? Пару раз щелкнуть челюстями и пуститься дальше, за новой добычей.
Птица понимала, что надо двигаться вперед, бежать изо всех сил, но странный паралич сковал ее волю. Ужас вытянул из головы все мысли. Девушка чувствовала, что сейчас заорет, но крик застыл где-то в гортани, набухая влажным комом и мешая дышать.
Ог не двигался, смотрел прямо на дракона. И – странное дело – тот тоже не двигался. Наоборот, его крылья обмякли, голова стала клониться вниз, из пасти вывалился язык, как будто надхегу не хватало воздуха. Вот дракон опустился на передние лапы – просто рухнул с грохотом и неприятным хрустом. Мотнул еще раз головой, издал низкий и какой-то жалобный рык. Еще больше вывалил язык, и Птица могла бы поклясться, что в голосе надхега слышалась мольба. Ог по-прежнему не двигался, и факел в его вытянутой руке горел яростно и беспокойно.
Травка вдруг задрожала всем телом, мотнула головой, ударила Птицу по подбородку, вцепилась ей в шею и резко выгнулась дугой так, что чуть не вывернула девушке обе руки.
Припадок у Травки! Только этого не хватало! Птица торопливо положила выгибающуюся и машущую ногами и руками малышку на землю, беспомощно крикнула:
– Еж!
Но тот умотал вперед и ничего не слышал. Вот же дурак!
Травка мотала головой так, что мелкие осколки кирпичей впивались ей в щеки, брови и запутывались в волосах. Но все это было очень плохо видно, потому что светил только факел Ога, а Еж со своим факелом был где-то впереди, в темноте, и виделся лишь небольшой фигуркой в свете оранжевого огня.
На губах у девочки показалась пена, малышка стала извиваться всем телом. Птица не смела читать заклинание, Ог ведь запретил. Напугал, сказал, что духи после все заберут у нее. А тут еще и эти клятые драконы… Что же делать, дери всех зменграхи, что же делать? А вдруг Травка умрет, и вместе с ней умрет и она? Ведь именно это сказал охотник, именно это!
– Еж! – еще громче закричала Птица и вдруг с пугающей ясностью поняла, что кричать надо иное имя.
Есть другой человек, который может помочь и который обещал это сделать. Девушка обернулась и, вложив в голос всю свою силу, закричала:
– Ог! Помоги нам, Ог!
Хозяин обернулся всего на один миг. Факел в его руке чуть дрогнул, и надхег, почти распластавшийся на земле, поднял морду и, коротко рыкнув, схватил охотника за запястье. Тот поднял факел и ткнул им в полуприкрытый драконий глаз. Пасть надхега раскрылась, и огромное животное, издав резкое рычание, улеглось на пол, всхрапнуло и испустило дух. Из его горла полилась черная кровь. Ог пнул ногой мертвую тушу и, прижимая к груди раненую руку, подбежал к детям. Опустился на колени рядом с бьющейся в судорогах малышкой, сунул Птице факел и молча положил здоровую руку на лоб девочки. Поморщился.
Одежду охотника заливала кровь из разодранной руки, на лбу обозначились суровые складки, и в глазах не осталось ни капли добродушия. Только холодная ярость, от которой Птицу бросило в дрожь. Но Травка вдруг обмякла и успокоилась. Ладонь Ога все еще лежала на ее голове, легко и медленно поглаживая и успокаивая малышку.
– Вот и все, – проговорил наконец Ог, и голос его звучал устало и тихо.
Но оказалось, что это еще не все. Впереди закричал Еж и прибежал сам, без факела и своей лошади. За ним появилась лошадка Птицы, испуганная, фыркающая и дрожащая.
