Нила знала, что это мехтербаши, предводитель личной стражи Изабеллы – янычар. Эти горячие воины, выходцы из вод, омывающих южное побережье Турции, носили нагрудники из панцирей голубого краба и эполеты из черепов скопы. На бронзовых шлемах воинов красовались гребни из зубов косатки.
Янычары тесным строем выплыли из-под арки следом за своим предводителем. Некоторые играли на бору – длинных тонких трубах; другие били в давулы – барабаны, сделанные из раковин гигантских моллюсков; остальные низкими, рокочущими голосами пели об отваге своей королевы. Получалась очень впечатляющая песнь, призванная устрашить врагов Миромары, и Нила сочла, что для этой цели такие звуки, безусловно, подходят.
После того как выстроившиеся в двадцать рядов янычары под барабанный бой вплыли в Колизей, в арочном проеме появилась еще одна фигура, совершенно не похожая на устрашающего вида воинов.
– О, ну разве Серафина сегодня не прекрасна? – прошептала Нила.
– Она так клево выглядит, что у меня вот-вот лицо расплавится, – подхватил Язид.
– Да уж, точно подмечено, – кивнула Нила.
Махди молча уставился на появившуюся в арочном проеме принцессу.
Серафина боком сидела на спине грациозного серого гиппокампа. На ней было простое платье из светло-зеленого морского шелка. Этот цвет, традиционно приличествовавший русалкам-невестам, символизировал узы, связывавшие принцессу с ее народом, будущим мужем и морем. Поверх платья на принцессе была надета изысканная парчовая мантия, того же глубокого зеленого цвета, что и ее глаза, богато расшитая медными нитями и усыпанная красными кораллами, жемчугом и изумрудами – этими драгоценными камнями была украшена и корона Мерроу. Каштановые с медным отливом волосы принцессы струились по плечам, на голове никаких украшений. Ее лицо с высокими скулами было просто прекрасно. «Но по-настоящему красивой ее делают глаза», – подумала Нила. В глазах принцессы Серафины светились ум и веселость, и хотя порой в них проскальзывала тень сомнения, глаза ее горели любовью. Скрыть это чувство принцессе не удавалось, несмотря на все усилия.
Едва миромарцы заметили принцессу, как повскакали с мест и разразились радостными криками. Шум прокатился над амфитеатром, подобно порыву штормового ветра. Серафина, в соответствии с требованиями момента, держалась торжественно и смотрела прямо перед собой.
Мехтербаши остановился у основания королевской ложи. Его солдаты выстроились вокруг гиппокампа Серафины и замерли. Мехтербаши ударил себя кулаком в грудь и отсалютовал своей королеве. Этот жест означал любовь и уважение. Все пятьсот янычар синхронно проделали то же самое. Изабелла ткнула себя кулаком в грудь, вскинула руку в салюте, и толпа вновь одобрительно взревела. Игравшие на бору солдаты взяли несколько высоких нот.
Гиппокампу Серафины не нравился весь этот шум. Он забил передними копытами и замолотил по воде своим змеиным хвостом, дико кося желтыми, с вертикальными зрачками глазами.
Пока Серафина успокаивала морского коня, мехтербаши повернулся к своим солдатам, вскинул вверх саблю и сделал рубящее движение, рассекая воду. Подчиняясь этому сигналу, часть янычар двинулась вперед, часть – направо, а часть – налево. Когда воины выстроились по кругу вдоль всего амфитеатра, мехтербаши вложил саблю в ножны, подплыл к Серафине и помог ей спешиться. Принцесса сняла мантию и передала ее мехтербаши, оставшись в одном платье – именно так ей надлежало встретиться с Алитеей. Платье станет ее коронационным нарядом или саваном.
Мехтербаши вручил принцессе саблю и увел гиппокампа, оставив Серафину одну в центре амфитеатра. Когда радостные крики стихли, в древних стенах Колизея зазвенел голос принцессы:
– Граждане Миромары, досточтимые гости, всемилостивая королева, сегодня вечером я предстала перед вами, дабы заявить, что я дочь Мерроу по крови и наследница трона Миромары.
Изабелла заговорила с высоты королевского трона:
– Возлюбленные подданные! Мы, русалки, – народ, появившийся благодаря разрушению. Конец Атлантиды стал нашим началом. Мы боремся за жизнь уже четыре тысячи лет, и все это время Миромарой правили Мерровинги. Мы защищали вас, неустанно трудились ради вашего процветания. Мы потомки нашей всеобщей создательницы, мы связаны сердцем и душой, клятвой и кровью ради продолжения ее правления. Вручаю вам мою единственную дочь, плоть от плоти моей, частицу моего сердца, но я не могу дать вам свою наследницу. Это под силу только Алитее. Что скажете, добрый мой народ?
Миромарцы вновь разразились радостными криками.
Изабелла сделала глубокий вдох: спина прямая, на лице спокойствие. Однако Нила видела, что у королевы дрожат руки.
– Выпустите анарахну! – скомандовала Изабелла.
– Что происходит? – прошептал Язид.
– Пришло время первой части докими – испытания чистоты крови, – пояснила Нила. – Сейчас выяснится, действительно ли Серафина потомок Мерроу.
– А если нет? – спросил Язид.
– Не говори так, – вмешался Махди, – даже думать не смей.
Нила взглянула на принца и обнаружила, что тот крепко сжимает кулаки.
Вооруженные русалы, до сего момента несшие караул у железной решетки в центре амфитеатра, начали ее поднимать. С одного края к решетке крепились толстые железные кольца, а в них были продеты тяжелые цепи. Стражи с усилием тянули за цепи, и мало-помалу решетка начала подниматься, потом откинулась назад (ее удерживали массивные петли) и с лязгом обрушилась на каменный пол. Минуло несколько секунд, потом минут. Ничего не происходило. Миромарцы напряженно ждали, тихо перешептываясь, несколько особо дерзких (или просто глупых) попытались позвать анарахну по имени.
– Кого они зовут? – не унимался Язид. – Что там такое в этой норе?
Нила заблаговременно узнала, как проходит церемония докими; она наклонилась к самому уху брата и зашептала:
– Когда Мерроу состарилась и пришло ее время умирать, она пожелала сделать так, чтобы только ее наследницы правили Миромарой. Поэтому она попросила богиню моря Нерию и Беллогрима, бога огня, выковать из бронзы некое существо.
– Нила, я это и так знаю, не тупой.
– Это спорный вопрос, – парировала сестра. – Пока фойеркумпели плавили руду, чтобы создать это существо, Нерия принесла умирающую Мерроу к их плавильной печи. Когда расплавленный металл был готов, богиня сделала на ладони Мерроу надрез и подержала ее руку над чаном. Таким образом, в венах создаваемого существа будет течь кровь Мерроу, и существо отличит эту кровь от крови обманщиков. Нерия подождала, пока медную форму ковали и остужали, а потом сама вдохнула в Алитею жизнь.
– Ух ты, – ахнул Язид.
– Вот именно, – согласилась Нила и посмотрела на Махди. С лица принца исчезли все краски, он выглядел больным.
Язид тоже это заметил и наклонился к другу.
– Махди, старый ты кальмар! Говорил же я тебе вчера: «Не ешь песчаных червей!» Они были слишком острые. Тошнит? Дать тебе мой тюрбан?
