Сердитая и расстроенная, она плавала взад-вперед по кухне Лены. Нила, прислонившись к стене, наблюдала за подругой, а Лин сидела за столом, поддерживая поврежденную руку.
– Но ведь набеги случались во всех водах, а не только в Миромаре. Похищены тысячи, они все не поместились бы на кораблях Бяменесьо. Так что же он с ними сделал? – спросила Нила.
– Думаю, он отвозит несчастных в Ондалину, чтобы Колфинн мог использовать их в качестве заложников. Другие государства не станут нападать на Ондалину, чтобы не рисковать жизнями своих граждан, – сказала Серафина. – Нужно что-то делать, нужно его остановить.
– Как мы его остановим? – спросила Нила.
– Не знаю. После того как найдем йеле, можно обратиться к твоему отцу, он ведь теперь император. Расскажем ему, как обстоят дела, и он пресечет эти бесчинства. Отправит послания другим правителям…
– Гхм, Серафина, – перебила ее Лин. – Ты и сама теперь правительница подводного королевства.
Серафина отвернулась. Повисло молчание. Напряжение между двумя русалочками сделалось почти осязаемым, как во время их первого спора, когда Серафина уплыла с косяком рыб.
Дело в том, что Серафина все еще не могла признать, что ее мать, скорее всего, умерла, и теперь она сама стала правительницей Миромары.
Тишину нарушила Лена: она вплыла в кухню, неся целую кучу бинтов из морского льна, куски пенопласта, ножницы и несколько отростков водорослей грацилярия, которые использовались в качестве обезболивающего.
– Будет больно. Очень больно. Скорее всего, ты будешь орать как резаная, а потом вырубишься, – предупредила она.
– Слушай, Лена, ты когда-нибудь слышала о маленькой лжи во спасение? – спросила Лин.
Лена не ответила: ее внимание переключилось на худосочного малыша зубатки, вплывшего в кухню.
– В чем дело, Раду? – Она почесала голову детеныша. – Все еще плохо себя чувствуешь? Потерпи, маленький, я скоро дам тебе лекарство.
Лин рассматривала наваленную на столе груду.
– А тебе уже случалось делать такое? – спросила она.
– Нет, но я вправила крылья стольким уткам, что уже и со счета сбилась, – жизнерадостно сообщила Лена.
– Утки… русалки… Какая разница, – пробормотала Лин. Она отняла руку от груди, и запястье беспомощно повисло. – По крайней мере, меч я держу другой рукой.
Лена тихо присвистнула и постановила:
– Похоже, сломаны обе кости. Нила, держи ее за предплечье, чтобы не дергалась.
Нила пришла в ужас.
– Я?! Почему я? Я не смогу!
– А придется, – припечатала Лена.
Нила вскинула руки.
– Подожди… Мне нужна зи-зи. Без конфеты я не смогу через это пройти.
– Ты не сможешь? А как насчет Лин? – спросила Серафина.
– Дамы, а нельзя просто сделать это, наконец? – процедила Лин сквозь стиснутые зубы.
– Нила, зафиксируй руку Лин. Серафина, по моей команде вытяни ее кисть, медленно и осторожно, – инструктировала Лена. – Нужно разъединить края сломанных костей.
– Обязательно было это говорить? – спросила Нила, зеленея лицом. – Ту часть, про сломанные кости?
Серафина коснулась здоровой руки Лин и тихо сказала:
– Мне так жаль, это все из-за меня. Прости меня, пожалуйста.
– Просто сделай это, – пробормотала Лин.
– Нила, ты готова? – спросила Лена.
Нила кивнула. Лена положила на стол перед Лин побег водоросли грацилярия. Нила схватила его, сунула в рот и проглотила.
– Вообще-то это было для Лин, – заметила Лена.
– Ой. – Нила слегка порозовела. – Прости.
Лена протянула Лин другой побег водоросли, и та его разжевала.
– Хорошо, Серафина, давай, – скомандовала Лена.
Серафина вытянула руку Лин, придерживая запястье, а Нила вцепилась ей в предплечье. Лена занялась переломом. Пальцы ее двигались осторожно и уверенно; нащупав края костей, она соединила их вместе. Нила ахнула, однако Лин даже не пикнула. Только складки на лбу выдавали сильнейшую боль, которую она испытывала.
– А ты крепкая русалка, – с восхищением заметила Лена.
Теперь, когда рука Лин снова распрямилась, Лена приложила к ней куски пенопласта и закрепила лубок длинными нитями морского льна. Потом сделала из старого шарфа петлю, а закончив, дала Лин разжевать еще один побег водорослей.
– Спасибо, – поблагодарила Лин хриплым от боли голосом.
– Мы закончили? Что-то у меня голова кружится, – пискнула Нила. – Мне просто необходимо присесть.
Лин округлила глаза. Серафина убрала со стола груду бинтов и оставшиеся куски пенопласта, а Лена спросила, не хочет ли кто-нибудь перекусить. Хотели все. Ворча, что они ее стесняют и объедают, Лена поставила перед гостями миски и доверху наполнила их тушеным рагу из листьев сальвинии, лягушачьей икры и речных корешков. Стемнело, Лена зажгла висевшие на стене шары с лавой. В тесной кухоньке стало уютно, и Нила испытала прилив благодарности за то, что находится здесь, под крышей. Она содрогнулась, подумав, что было бы с ними, не повстречай они Лену.
Когда ужин был съеден, а посуда перемыта, Лена уселась в кресло-качалку, которую смастерила из терраходовской детской коляски, посадила себе на колени Раду и заворковала над ним. Малыш явно страдал от боли.
– Что такое, bibic? – с тревогой спросила она. – Животик болит? Ты поэтому ничего не ешь?
Раду жалобно мяукнул. Наблюдавшая за этой сценой Лин помахала пальцами, привлекая внимание детеныша. Потом издала серию щелкающих, трескучих звуков, и малыш защелкал и затрещал в ответ.
– У него болит не живот, а левая жабра. Боль такая сильная, что он и смотреть не может на еду, – сказала Лин.
Лена перестала раскачиваться, вытаращила глаза и спросила:
– Как ты узнала?
– Просто спросила у него самого. Я говорю на дракдемара, его родном языке. Я же омнивокса.
Лена осторожно отогнула жабру детеныша и ахнула.
– Батюшки, да к нему присосалась пиявка!
Она быстро взяла пинцет и в мгновение ока вытащила паразита. Детеныш сразу же поднял голову и заскрипел, обращаясь к Лин.
– Он говорит, ему уже лучше, и он голоден, – улыбнулась Лин.
Лена принесла Раду ужин, а когда малыш поел, чмокнула в нос и уложила в стоящий у камина (в котором горела лава) ящик, выстеленный болотной травой.
– Вот так, bibic, мой милый малыш. А теперь спи.
Она повернулась к Лин и сказала:
– У меня для тебя кое-что есть. Подарок, в благодарность за его спасение. Осталось только его найти.
– Лена, это пустяки, – возразила Лин. – Ты так много сделала для меня, для всех нас. Я рада, что смогла тебя выручить.
