– Да хранят святые нашего славного принца! – кричали они.
А кто-то тихо бормотал:
– Да подарит ему Бог долгую жизнь. Слишком уж он выглядит щупленьким. Жаль, что у него не такой цветущий вид, как у его жены.
Он благосклонным кивком принял их приветствия, но не подал виду, что расслышал эти негромко произнесенные слова.
Наконец Филипп и Мария Мануэла прибыли в замок Алькасар.
Когда они въехали во двор, Мария Мануэла вдруг задрожала. Очутись она здесь одна, ее охватил бы ужас. Ей говорили, что ее бабушка стала одной из тех ведьм, которые общаются с самим дьяволом. Может быть, это правда. Недаром же святая инквизиция так невзлюбила Хуану. Если бы она не принадлежала к королевскому дому, ее бы давно сожгли на костре.
– А она правда ведьма? – спросила она.
Филипп ответил:
– Не беспокойтесь, все будет хорошо.
Его голос прозвучал хрипло, почти грубо, и она отвернулась от него. Она никак не могла понять его. Иногда он казался ей добрым, но чаще – строгим, чересчур требовательным. Она боялась его. «Он всегда поступает правильно, говорит правильные вещи, – сказала она одной из своих служанок. – А я боюсь людей, которые всегда правы. Я не вижу ничего дурного в небольших проступках… даже прегрешениях». Она и теперь не отказалась бы от тех своих слов. Съедать за день слишком много сладостей, быть рассеянной на утренних и вечерних мессах, сплетничать о дворцовых скандалах, утаивать на исповеди некоторые свои ошибки или заблуждения… все эти небольшие грешки были знакомы всем придворным – всем, кроме Филиппа. Он был не такой, как все. Потому-то и отпугивал ее. Но она все-таки была благодарна, что он будет с ней, когда ей придется преклонить колена перед этой пожилой дамой; тогда она будет молиться о том, чтобы ее бабушка не прикоснулась к ней. Ведь говорят, что прикосновение ведьмы может околдовать тебя. А может быть, и ее мысли… Неудивительно, что она так дрожит. Филипп прошептал:
– Вы дрожите.
И сразу понял, что его слова прозвучали, как упрек, а не как выражение сочувствия.
– Что… она будет делать?
– Она даст нам благословение на брак.
– Она… будет к нам притрагиваться?
– Без этого она не сможет благословить нас, – сказал он. И подумал: маленькая моя, я буду с тобой!
Они шли по длинным, петляющим коридорам. Их шаги гулко разносились под мрачными узкими сводами. Вскоре Мария Мануэла прижалась к нему плечом. У него мелькнула мысль: она тянется ко мне, когда боится чего-нибудь; со временем она станет доверять мне… полюбит меня…
И вот они добрались до покоев помешанной обитательницы замка Алькасар.
Один из стражников, что стояли у двери, опустился на колени перед Филиппом и сказал:
– Сегодня удачный день, Ваше Высочество. У Ее Высочества королевы сегодня хорошее настроение.
Филипп кивнул, и дверь распахнулась. Герольд протрубил в рожок.
– Их Королевские Высочества принц Филипп и принцесса Мария Мануэла.
Они прошли вперед.
Мария Мануэла дрожала. Ей было страшнее, чем в тот день, когда она покидала Лиссабон, и намного страшнее, чем в ту минуту, когда предстояло впервые увидеть будущего супруга. Сейчас она готовилась к встрече с ведьмой.
Окна были завешены черным бархатом, почти не пропускавшим света. Пахло гниющей пищей. В серебряных канделябрах тускло горели свечи.
Когда глаза Марии Мануэлы привыкли к полумраку, она увидела разбросанные на полу блюда с какими-то ссохшимися объедками; было ясно, что их не убирали очень давно. Одна из причуд королевы Хуаны состояла в том, что она принимала пищу прямо на полу, как собака, и не позволяла выносить блюда до тех пор, пока сама не даст такое распоряжение.
Она сидела в кресле с высокой спинкой, королева Хуана, дочь Изабеллы Католической и короля Фердинанда. Ее морщинистое лицо было не умыто; слипшиеся волосы длинными бесцветными прядями падали на плечи; на ветхом платье из некогда дорогого бархата темнели сальные пятна; сквозь прорехи можно было разглядеть грязную кожу.
Она уставилась на двух приблизившихся к ней молодых людей.
– Кто это? – воскликнула она.
Мужчина, стоявший за ее креслом, наклонился и прошептал:
– Это ваш внук, Его Высочество принц Филипп, и его невеста, принцесса Мария Мануэла.
– Филипп! – закричала она. – Так, значит, это он пожаловал ко мне!
Слуга почтительно произнес:
– Ваш внук, Ваше Высочество.
Она притянула слугу за рукав и заглянула ему в лицо.
– Думаешь, я сама не знаю? Это Филипп, мой внук. Ступай. Оставь меня, я хочу поговорить с моими родственниками.
Мария Мануэла, стоявшая на коленях рядом с Филиппом, начала дрожать так сильно, что это заметила королева Хуана.
– Что это с ней? – нахмурившись, спросила она. Мария Мануэла взвизгнула от неожиданности – костлявая рука старухи схватила ее за плечо. Длинные ногти вонзились в кожу.
– Ничего особенного, – сказал Филипп. – Просто испугалась вашего грозного вида.
Хуана захохотала и выпустила принцессу.
– Испугалась моего грозного вида! – Она повернулась к слуге. – Ты это слышал? А почему ты еще здесь? Разве я не сказала, что хочу побыть наедине с моими родственниками?
Мужчина посмотрел на Филиппа, и тот кивнул. Через несколько секунд в комнате остались только принц, принцесса и эта помешанная королева.
– Ну, теперь встаньте с колен, – спокойным голосом заговорила она. – Бедной Хуане не пристало видеть перед собой коленопреклоненных принцев и принцесс. Филипп… ох, Филипп, ты случайно не похож на того, другого Филиппа? На моего Филиппа… который, как мне говорят, давно умер. Не похож? На самом деле он не умер. Он приходит сюда. Часто приходит. Встает из гроба и идет сюда… Бедное дитя, она все еще дрожит… Она боится моего грозного вида. Так мне сказал Филипп. Он знает, какие слова нужно выбирать, когда разговариваешь со мной. И ему тоже правильно подобрали имя… Филипп. А мой Филипп придет ко мне после того, как проведет ночь с одной из них… из этих жирных фламандок. Вот таких-то он всегда любил… жирных, безобразных потаскушек. Обычно, всласть позабавившись с ними, он приходил в мои покои и говорил: «Вы самая прелестная женщина во всей Фландрии… или в Генте… а может, еще где-то. Никто не сможет сравниться с моей очаровательной королевой Хуаной…» Ах, Филипп, Филипп!
Она снова хрипло рассмеялась.
Филипп сказал:
– Бабушка, мы пришли, чтобы просить вашего благословения.
– Почему же вы пришли именно ко мне?.. Разве бедная Хуана еще нужна кому-нибудь?.. Когда им хотелось, они делали меня сумасшедшей… а когда я им понадобилась здоровой, они делали так, чтобы я выздоровела… обрела рассудок. Это все мой отец и мой супруг… они договорились, что так будут поступать со мной… сначала сумасшедшая, потом здоровая… потом опять сумасшедшая… А сегодня что?
