– Ты знаешь, как побаловать девушку, – сухо сказала Зои, присевшая в другом углу дивана, расправляя рубашку, чтобы та прикрывала как можно больше. – Я буду что-то другое с сыром.
– А еще… – Тейтум достал из пакета две бутылки «Хонкерс Эль», – немного пива. Потому что я думаю, без него эта еда застрянет в горле.
Он достал из кармана связку ключей, открыл одним из них бутылку и протянул ее Зои.
Та откусила кусок чего-то другого с сыром. Несвежее, влажное, и на вкус не лучше утреннего дыхания. Она отложила еду и, взяв бутылку пива, сказала:
– В пиве есть калории. Я думаю, его можно засчитать за еду.
Тейтум прожевал кусок куриного рулета с выражением лица, далеким от горячего одобрения.
– Это ужасно.
– Дай мне, – сказала Зои, протягивая руку.
Он отдал ей рулет, и она засунула его обратно в пакет. Сложила туда же остальную еду и бросила пакет в корзинку для мусора. Потом подошла к своему чемодану, лежащему на полу, наклонилась и принялась нащупывать в нем «Сникерсы». Внезапно сообразив, что в такой позе и такой одежде она обеспечивает Тейтуму шикарный вид, быстро выпрямилась и обернулась. Грей увлеченно разглядывал противоположную стену, его щеки немного покраснели.
– Держи, – сказала она, протягивая ему «Сникерс». – Когда я куда-нибудь езжу, всегда беру с собой упаковку.
– Мудрая женщина, – заметил он, разрывая обертку.
Зои развернула свой батончик и откусила кусок. Арахисовая хрусткость и сладость шоколада начали вальсировать у нее во рту, и она прикрыла глаза, глубоко дыша носом. Зои пробовала йогу, медитацию, бег и плавание – но до сих пор ничто не очищало душу лучше батончика «Сникерса». Это была идеальная терапия. Она отхлебнула пива. Оба вкуса хорошо сочетались. Какой приятный ужин – «Сникерс» а-ля «Хонкерс»…
– Ням, – пробубнил Тейтум, с довольным видом пережевывая батончик.
Зои улыбнулась и расслабилась, вполглаза смотря на Тейтума и наслаждаясь первой за этот вечер секундой покоя.
– Да, насчет сегодня… – сказал Грей.
– Что насчет сегодня? – спросила Зои, сделав еще глоток из бутылки.
Она уже съела половину «Сникерса», и мозг ее был погружен в сложные расчеты растягивания второй половины, чтобы хватило до конца бутылки. Ей не хотелось допивать последнюю треть пива без шоколадного сопровождения. Неудачное планирование в департаменте шоколада – и все дела идут под откос.
– Ты чуть не откусила мне голову, когда я сказал, что не согласен с тобой.
– Я просто сказала, что у тебя есть право на собственное мнение. Разве не так?
– Ну да, но у тебя был такой тон…
– Слушай, мне жаль, что я ранила твои хрупкие чувства. В том переулке лежала еще одна мертвая женщина, и каждая секунда нашего безделья увеличивает опасность нового убийства. Вот на чем я сейчас сосредоточена.
– Я тоже. Знаешь, я сотрудник ОПА, как и ты. Я не просто симпатичный парень в костюме. У меня неплохие инстинкты и опыт.
– Ты не носишь костюм, – заметила Зои.
– Я выражался фигурально, – ответил Тейтум; его взгляд скользнул вниз, как бы подчеркивая, что по сравнению с ней он одет очень формально.
Она не очень понимала, чего он хочет. Извинения? Зои не собиралась извиняться за то, что делает свою работу. Она решила пойти другим путем – сменить тему. Спросила она мягким, успокаивающим голосом:
– Тебя не радует твоя новая работа в ОПА?
Тейтум уставился на нее, нахмурился. Смял пустую упаковку от «Сникерса», хотя пива осталось еще полбутылки. Любитель.
– Не знаю, – сказал он и глотнул пива. – Это не то, чего я хотел. И я любил Эл-Эй. Но пока что здесь нескучно.
– А почему тебя… повысили? – спросила Зои; она пыталась задать вопрос деликатно, но голос сам собой оскорбительно выделил «повысили».
Тейтум ухмыльнулся.
– Потому что я крут. А как иначе?
Она подняла брови.
Он вздохнул.
– Я работал по делу о сети педофилов. Мы подобрались вплотную к одному из главных поставщиков материалов. Когда собирались арестовать его, он сбежал.
Зои молча кивнула.
– Я догнал его и крикнул поднять руки вверх. Он потянулся к своему рюкзаку, и я застрелил его.
– А к чему он тянулся?
– Точно не знаем, но думаем, что к фотоаппарату. Там было полно снимков, и мы думаем, он хотел их стереть. Оружия в рюкзаке не было.
Зои обдумала его слова.
– А разве стрельба не была оправданной? Ты думал, он лезет за пистолетом…
– То, о чем я думал, – предмет серьезных разногласий. Мы были одни в переулке. Выстрелов никто не слышал. А перед этим я не раз заявлял, что думаю насчет этого парня.
– А именно?
– Что он заслуживает смертной казни, – сухо ответил Тейтум.
– И поэтому они решили, что ты… казнил его?
– Кое-кто действительно так решил. – Он пожал плечами. – В общем, они были не слишком довольны, как я работал по делу. Слишком эмоционально. Не все шло по протоколу. И, я думаю, это было не в первый раз. Но мой шеф хотел представить это прессе как победу. На домашнем компьютере этого парня нашли кучу данных, и мы смогли закрыть бо́льшую часть поставщиков. Поэтому они не могли уволить меня по-настоящему.
– И вместо этого повысили тебя с переводом в ОПА…
Тейтум улыбнулся.
– Ты продолжаешь держаться за это слово. Вряд ли ты знаешь, что оно означает.
– Какое слово? Повысить?
– Я просто шучу… не обращай внимания. А как насчет тебя? Тебя радует работа в ОПА?
– Я всегда мечтала этим заниматься, – сказала Зои.
– Это мило. Но не отвечает на мой вопрос.
Она моргнула и отвела взгляд. Затем сказала:
– Честно говоря… меня не радует много вещей. Но я считаю их интересными. И мне нравится, когда я занята. Но я не приплясываю от радости, когда еду из дома на работу.
– Ну, приплясывать всю дорогу от Дейла до Квантико похоже на тяжкий труд.
Несколько секунд оба молчали, потом Тейтум продолжил:
– Ты психолог. Ты могла помогать людям или работать с детьми. Почему решила заняться криминальной психологией?
Она отломила кусочек «Сникерса», засунула его в рот, не решаясь ответить.
– Я просто не очень… Я не очень хорошо лажу с людьми.
Отчасти Зои ожидала, что Тейтум изобразит потрясение, станет ее высмеивать. Но он ничего не сказал – просто смотрел на нее, и его взгляд был теплым.
Она сама не знала, дань ли это эмоциям сегодняшнего вечера или на нее так – ободряя и поддерживая – действует присутствие Тейтума. Она поняла, что рассказывает то, что прежде не доверяла никому, кроме Андреа.
