– Нет-нет, я просто занимаюсь одним старым расследованием.
– О’кей. Хотите лимонада? Я только что приготовила.
Распитие с ней лимонада определенно снизит фактор угрозы. Хотя Тейтум в любом случае не собирался запугивать эту милую даму. А лимонад сейчас очень кстати.
– С удовольствием, – улыбаясь, ответил он.
Она провела его на заднее крыльцо, где стояли два пластиковых кресла и стол. Он сел в кресло, а женщина скрылась в доме. Тейтум посмотрел на время. До обратного рейса еще пара часов. Он подбирался к главному. Ходил по краю.
Через несколько секунд доктор Фостер появилась с кувшином лимонада и двумя стаканами.
– Печенья? – спросила она, ставя кувшин на пластиковый стол.
Где-то приходится проводить черту.
– Нет, спасибо.
Хозяйка села и разлила лимонад по стаканам.
– Так чем я могу вам помочь?
– Я изучаю убийство Клары Смит, – сказал Тейтум.
– Ох, – вздохнула она. – Это было так давно… Ее убил один очень нездоровый подросток.
– Правда? – Тейтум попробовал лимонад. – Я думал, по этому делу никому не предъявляли обвинений.
– Только потому, что он себя убил, – сказала Фостер. – Это был он, факт хорошо известен.
Тейтум едва не поморщился при слове «факт». Если все люди раз за разом будут говорить тебе одно и то же, подозрения легко превратятся в факты.
– Я хотел поинтересоваться вашей оценкой времени смерти, – сказал он, достав папку и проверив, что это нужная.
– Надеюсь, я смогу ответить. Это было очень давно.
– Конечно. По вашей оценке, Клара Смит умерла… между шестью и семью вечера.
– Если вы так говорите.
– Но шеф Прайс сказал мне, что ваша первая оценка была другой – немного раньше, – продолжил Тейтум; ложь легко скользнула с языка. Он улыбнулся и сделал еще один глоток холодного лимонада.
– Ну, да. Это я помню. Сначала решила, что смерть наступила раньше, но потом меня убедили, что я ошибаюсь. Оценить было сложно. Тело лежало в воде, шел снег… Оно очень быстро остыло.
– Вполне понятно. – Тейтум кивнул: его подозрения подтвердились. – А вы помните свою первоначальную оценку?
Она нахмурилась.
– Не знаю. Наверное, где-то днем. Может, в два часа…
– Но это неверная оценка, – сказал Тейтум. – Между часом и четырьмя часами дня Мэнни Андерсон был в библиотеке. Тогда он не мог ее убить.
– Ну, как уже говорила, я быстро увидела, что ошиблась.
– Не очень быстро, доктор Фостер, – возразил Грей. – Вам потребовалось два дня.
Он показал ей отчет.
Что-то мелькнуло в ее глазах. Подозрение, изворотливость. Эта трансформация была неприятной и исчезла так же быстро, как появилась.
– Я… на самом деле, я не помню. Это было очень давно.
Тейтум допил свой стакан.
– Отличный лимонад, – сказал он. – У меня есть для вас один интересный факт. В течение указанного вами времени смерти Клару разыскивала поисковая группа. Люди, встревоженные после ее исчезновения, собрались быстро. В этой поисковой группе был настоящий убийца Клары. Но благодаря вашей оценке он получил железное алиби.
Доктор Фостер побелела.
– Мэнни Андерсон никого не убивал, – продолжил Тейтум. – Однако его серьезно подозревали. Когда люди напуганы, им хочется поскорее найти виновного. Шеф Прайс – конечно, тогда он не был шефом – сказал вам, что вы ошиблись, что это наверняка неправильная оценка. Возможно, у него ушло два дня на проверку, есть ли у Мэнни Андерсона алиби на тот вечер. В любом случае, вы изменили свою оценку, чтобы Мэнни можно было привлечь к суду.
– Тогда… было сложно определить наверняка. На улице было так холодно…
– Разумеется, – сказал Тейтум.
– И убийства прекратились. Кто же еще это мог быть, кроме мальчишки Андерсона?
Тейтум вздохнул. Он едва не рассказал ей об убийствах в Чикаго в 2008-м. О горе родителей Мэнни Андерсона, которые потеряли единственного сына и долгие годы пытались доказать его невиновность. Но он промолчал. Его работа – ловить убийц, а не расстраивать семидесятилетнюю женщину, которая делает такой вкусный лимонад. Она допустила ошибку, но она была напугана, в отчаянии, как и весь остальной город.
– Вы изменили оценку времени смерти с двух на шесть-семь часов? – спросил он.
– Да, – слабо промолвила она.
– И вы знали об алиби Мэнни?
– Да, но…
– Спасибо, доктор Фостер.
Глава 64
Зои вздрогнула от сильного стука в дверь. Наверное, это Андреа, зашла навестить… Сестра не скрывала своей озабоченности по поводу настроения Зои. Ее успокаивало только то, что больничный уже почти закончился. Как только она вернется в офис, сказала Зои сестре, она, скорее всего, перестанет сходить с ума над делом, которым больше не занимается. Однако у нее вовсе не было уверенности, что все сложится именно так.
Она выключила радио и пошла к двери. Посмотрев в глазок, вздохнула, но все же открыла ее.
На пороге стоял Тейтум. В руке он держал пакет. Зои почувствовала что-то вроде дежавю.
– Привет, – сказала она.
Зои не намеревалась вкладывать в голос хоть каплю тепла, но, к ее удивлению, у нее получилось настоящее «рада тебя видеть». Возможно, из-за времени, которое она провела наедине со своими исследованиями. Приятно видеть живого человека, причем не собственную встревоженную сестру.
– Я принес кое-какую еду, – объявил Тейтум. – На этот раз не из «Севен-Илевен».
– О’кей, – сказала Зои. – И что там?
– Хумус
[19]. – Тейтум ухмыльнулся.
– Что?
– В Вудбридже открылось заведение с ближневосточной кухней. И они доставляют еду в Дейл. И, что важно, кладут по две питы на каждую порцию.
– Не знала, что у тебя пристрастие к ближневосточной кухне, – заметила Зои, отступая, чтобы дать ему войти.
– Когда я жил в Эл-Эй, рядом было шикарное ближневосточное заведение, – ответил Тейтум, входя в квартиру.
Он взглянул на столик в гостиной, и Зои заметила, как по его лицу скользнуло облегчение. Столик был пуст, все бумаги убраны. Интересно, что бы он сказал, если б зашел сейчас в ее «кабинет»?
– Проходи, – сказала Зои, ведя его в кухню.
Тейтум идеально выбрал время; она как раз собиралась что-нибудь приготовить. Он положил пакет на стол и достал несколько коробочек и пластиковый контейнер с вязким бежевым хумусом. Зои взяла из холодильника бутылку колы и наполнила два стакана. Потом подвинула стол. От запаха питы ее живот предвкушающе заурчал, и Зои поморщилась, надеясь, что Тейтум ничего не слышал. Впрочем, если и слышал, его лицо ничего не выдало.
