Они уселись, и Зои переложила на свою тарелку порцию хумуса. Оторвала кусок питы, как следует повозила в нем и засунула в рот. Пита оказалась теплой, с насыщенным и цельным – совсем не то, к чему она привыкла, – вкусом. Зои закрыла глаза, глубоко вдохнула, потом чуть заметно улыбнулась.
– Хорошо, а? – заметил Тейтум. Он жевал большой кусок питы, запивая его колой.
– Потрясающе. – Она кивнула. – Говоришь, они доставляют в Дейл?
– Ага. Это сильно улучшило мое впечатление от здешней жизни, честно признаюсь.
Зои сделала себе новую порцию питы с хумусом. Хотя бы об этом они могли говорить спокойно, без споров.
– Ну-ка, – сказал Тейтум, – догадайся, где я был последние два дня?
– А ты уезжал?
– Ага.
– Куда?
– Не хочешь угадать?
– Не особо.
– Я был в Мейнарде, – объявил Тейтум таким голосом, будто только что вытащил кролика из пустой шляпы; этот голос предполагал потрясение или аплодисменты публики.
– Правда? – сухо протянула Зои; она не собиралась потакать ему, хотя заинтересовалась.
– Полицейский, который вел дело того серийного убийцы, сейчас шеф полиции, – сказал Тейтум.
– Угу.
– Ага. В любом случае, я разобрался с алиби Рода Гловера на время убийства Клары Смит. Я его разнес.
На этот раз Зои не смогла сдержаться и вытаращилась на него.
– Как? – резко спросила она.
Как это Грей с такой легкостью справился с задачей, над которой она ломала голову много лет? Может, он нашел свидетеля, видевшего, как Гловер исчезает во время поисков? Или был какой-то человек, по очертаниям похожий на Гловера, и в темноте…
– Ты сосредоточилась не на том профиле, – сказал Тейтум. – Тебе нужно было составлять профиль следователей.
– О чем ты? – У нее дрожали руки. Она быстро спрятала их под стол.
– Полиция отчаялась припутать к этому делу Мэнни Андерсона, – ответил Тейтум. – У него было алиби на время смерти Клары, и поэтому они убедили медэксперта изменить оценку времени смерти.
– И это обеспечило Гловеру алиби, – выдохнула Зои, оцепенев от потрясения.
– Верно.
Как она прозевала такую возможность? Зои рассматривала ситуацию под любым углом, искала любые трещины, прошла через…
– Ты не могла до этого додуматься, – мягко сказал Тейтум. – Только не в четырнадцать лет.
Он был прав. В четырнадцать ей даже в голову прийти не могло, что полиция способна подтасовать улики, только бы притянуть кого-то к делу. Такая мысль была абсолютно чуждой. Зои могла злиться на копов, могла считать их некомпетентными, но в четырнадцать она ни разу не задумалась, что они и в самом деле могут вот так испоганить собственное расследование. Прошло много лет, прежде чем она узнала, что бывает всякое.
Но, когда Зои задумывалась об убийствах в Мейнарде, ей всегда было четырнадцать. Она всегда хваталась за те же идеи, двигалась привычной колеей мыслей.
– Я должна была сообразить, – раздраженно произнесла она. – Ты не представляешь, сколько раз я прокручивала в голове все факты этих дел… Это же очевидно.
– Да, если б только ты смогла отстраниться от них, – сказал Тейтум. – Но ты не могла. Зои, это твое детство. Ты сама едва не стала жертвой убийцы. Он продолжает посылать тебе эти конверты, выносит тебе мозг, пугает тебя…
– Я не напугана.
– Правда? Когда он годами преследовал тебя? Что ты на самом деле чувствовала, когда получала от него эти конверты? Ты действительно думаешь, что не возвращалась на двадцать лет назад?
Она молчала.
– И что ты почувствовала, когда те же конверты всплыли во время нашего расследования? Кем ты была в тот момент? Зои – криминальным психологом? Или Зои – четырнадцатилетней школьницей?
– Я… – Она начала отвечать, потом замолчала. Мысленно вернулась в ту минуту. Вот она берет конверты у репортера. И… погружается в кошмар.
Тейтум смотрел на нее с грустью и теплотой, и Зои захотелось отвесить ему пощечину за его понимание и сочувствие. Лучше б он смеялся над ней, упрекал и говорил, как она облажалась…
Отвернувшись, она сдавленным голосом пробормотала:
– Чтоб его…
– На случай, если я недостаточно ясно выразился, – сказал Тейтум. – Я считаю, что двадцать лет назад ты блестяще составила профиль Гловера. И полагаю, что ты блестяще работала и по чикагскому делу. Ты просто допустила маленькую ошибку.
– Маленькую? – Зои чуть не фыркнула.
– Не хочешь попробовать еще раз? С тем, что мы теперь знаем? И не вмешивая Рода Гловера? – спросил Тейтум. – То есть я понимаю, ты еще на больничном, но…
– Пойдем, – сказала Зои, вставая.
Она зашла в свой домашний офис и обернулась. Тейтум вошел следом, и Зои наблюдала, как его взгляд мечется по новому декору комнаты.
– Вот блин, – пробормотал он.
Зои подошла к стене и сдернула одну из приколотых статей.
– Помоги мне убрать их, – сказала она, снимая еще одну. – Я хочу выкинуть это из головы.
Глава 65
От пребывания в «кабинете» Зои Тейтуму казалось, что он путешествует по мозгу психолога, где творится сущий кавардак. Грей помог ей убрать все предметы, связанные с убийствами в Мейнарде и с убийствами в Чикаго в 2008 году. Теперь они остались с пятью мертвыми женщинами, троих из которых забальзамировали. Зои начала перевешивать фотографии в соответствии со схемой, которая казалась ей чем-то полезной, пока Тейтум отправился на кухню сделать им кофе. Он сварил кофе покрепче, догадываясь, что ночь будет долгой.
Грей вернулся с кофейником и двумя кружками и разлил по ним кофе. Одну он протянул Зои, которая рассеянно поблагодарила его, не отрываясь от маркерной доски. Тейтум проследил за ее взглядом и определил женщин на доске. Он сам видел тела двух жертв – Кристы Баркер, оставленной убийцей на пляже, и Лили Рамос, с которой они связались перед ее смертью. Их снимки, рядом с тремя другими, дернули эмоции Тейтума. Этот убийца бродил по Чикаго, убивал, легко и небрежно, и ни ФБР, ни чикагская полиция не могли его остановить. Он обернулся к Зои, ожидая, что та заговорит. Она молчала. Вздохнув, он произнес:
– О’кей, слушай, так дело не пойдет.
– Что не пойдет? – спросила Зои, взглянув на него.
– Ты запираешься у себя в голове. Ты даже не пытаешься поговорить.
– Как это? Я все время говорю с тобой.
– Только когда ты знаешь, что хочешь сказать, – уточнил Тейтум. – Вот тогда ты с радостью читаешь мне лекцию и делишься гениальными умозаключениями. Но если ты сомневаешься, ты продолжаешь думать сама.
