– Давай-ка поговорим теперь, друг ситный, – выдернув у него изо рта кляп, его же кепку, я показал кулак. – Только попробуй дернуться или заорать, на ремни порежу, понял меня?
Сашко закивал часто-часто.
– Смотри, я спрашиваю, ты отвечаешь, коротко и правдиво. Пойму, что врешь, будет больно. Сколько вас в деревне?
– Шестеро. Точнее, с нами было шестеро.
– Когда смена?
– В двенадцать.
– Немцы в деревне есть?
– Комендант и солдаты.
– Численность комендантского взвода?
– Десять солдат и унтер-офицер.
– Молодец какой. Что тут фрицы делают? – видя, что Сашко впал в ступор, пояснил: – Немцы.
– А, понятно. Так тут колхоз был большой, техники много. Немцы не могли бросить такой хороший урожай. Местные работали на уборке, а немцы контролировали. Тебе нужно быстрее уходить, я слышал, что в понедельник немцы будут вывозить у нас урожай, он все еще в хранилище. Их сюда много приедет, но ты успеешь уйти.
– О как. Замечательно! – прикидывая уже, как спалю на хрен этот урожай, сказал я.
– Там, в конце деревни, возле силосных ям, большой сарай, все там. Сторожа нет, так как комендантские охраняют.
– А вы там зачем, если фрицы сами охраняют?
– Так за народом смотреть, чтоб не сделали чего. На работы выгоняем…
– Где ближайшая часть или гарнизон у немцев? – оборвал я Сашко.
– Верст восемь на юг. Гарнизонный склад и мастерские. Технику там чинят. А еще лагерь есть, недалеко, примерно десять верст, но это туда, к болоту, – полицай указал в сторону, почти туда, откуда я пришел.
– Я сам оттуда иду, чего-то я не видел там никаких лагерей, – удивился я.
– Лагерь небольшой, человек двести там, еще в прошлом месяце устроили. Здесь как таковых войск-то нет, поэтому его еще не вывезли. Да и до железной дороги далеко.
– Ты был в лагере?
– Один раз, продукты возили.
– Охрана?
– Человек двадцать, офицер. Две вышки с пулеметами…
– А на складах?
– Столько же. Там наши красноармейцы работают, их по всем лагерям собирают, тех, кто умеет технику ремонтировать.
– Когда это красноармейцы тебе своими стали, падаль? – жестко спросил я.
– Меня заставили. Мне семнадцать всего, Петро сказал, что красные меня на войну отправят или на зону, за то, что был на территории врага. Я испугался, да и родители здесь живут, что с ними будет?
– Наших убивал?
Тот повесил нос. Ясно, скорее всего, расстрелом повязали. Я задавал вопросы еще минут пять, а получив нужные ответы, решил судьбу полицая. Ладно хоть зла у меня на него нет, но и оставлять его в живых мне нельзя. Поэтому… Вытянув нож, я быстро, пока Сашко не успел заголосить, вогнал лезвие ему под челюсть. Умер тот сразу, не мучился. А я вдруг понял, что все, выжил я из себя страх, во мне проснулся зверь. Или, как говорили обо мне в той жизни – МОРОЗ.
Собрав винтовки и повесив на плечо, я стал потихоньку, делая круг, сближаться с деревней. Сашко рассказал мне, где живут немцы, где полицаи, думаю, я их всех завалю. Ночь будет помощницей, а силы я в себе чувствую. Злой я сейчас, да и голодный до войны, поэтому буду работать жестко. Да и зерно сжечь надо.
На въезде в деревню был пост немчуры, потому как склады с зерном были именно с этой стороны. Два солдата мирно болтали, когда я оказался возле них. Подбирался недолго, шел в шинели полицая, может, поэтому и не привлек внимания. Да и Сашко рассказал, что к ним сюда давно никто не забредал из бойцов Красной Армии.
У меня на винтовке был закреплен штык, поэтому я просто заколол их обоих. Один, правда, чуть пискнуть успел, но вроде никого не насторожил. Забрав у фрицев пулемет, ленты и гранаты, я направился к складам. Просто увидел мотоцикл, вот и решил, что это и будет решением. В мотике обнаружил канистру с бензином и понял, что это судьба. Пробраться к дому, где квартировали немцы, было просто. Огородами, огородами – и я на месте. Пулемет я поставил на сошки напротив выхода из избы, а саму ее быстренько оббежал, поливая стены из канистры. Окна избы выходили только на две стороны, так что от меня не скроются.
Возможно, кто-то что-то и почувствовал, да поздно было. Да, я рисковал, но одновременно и немцев, и полицаев мне не сработать, поэтому пойдем от сложного к простому, а не наоборот. Поглядев нагло и в открытую в окно, я увидел, как фрицы спят на кроватях. Наверное, со всей деревни стащили в один дом. Разбив рукоятью гранаты стекло, я швырнул внутрь сразу две «колотушки» и побежал назад, туда, где у меня стоит пулемет. Грохнуло тихо, стены задавили звук, но из окон полетели ошметки занавесок, щепки от рам и осколки стекол. Внутри орали, а я, взяв в руки еще одну гранату, швырнул ее к дверям дома. В этом месте стояла и канистра с остатками бензина, поэтому пламя занялось быстро. Дом мгновенно вспыхнул как свеча, а крики из дома стали настолько паническими, что меня даже передернуло. Выскочил на улицу всего один немец, самый хитрый, похоже. Его я и срезал из пулемета. Машинку эту я уже использовал, знаю, как с ней обращаться. Дом горел так хорошо, что я быстренько собрался, тем более люди начали выскакивать из домов, и рванул в ту сторону, где жили полицаи. Те попались мне по дороге, хорошо хоть разглядел их. До бандитов было метров двадцать, я просто упал на колено и начал стрелять. Сломанными куклами попадали в дорожную пыль убитые, кто успел залечь, получил пулю чуть позже. Закончил быстро и обвел глазами округу. Черт, жаль, что я один, можно было бы хорошенько прибарахлиться у фрицев в доме, но, видно, не судьба.
Народу уже было много. Я к этому времени снял и выкинул полицейскую шинель, в гимнастерке прохладно, моя-то шинелька на окраине осталась. Осмотрев тела полицаев и игнорируя все вопросы местных жителей, я просто шел мимо, направляясь к тому дому, где квартировали полицаи. Откуда прозвучал выстрел, я сначала даже не сообразил. Двойка мне! Что-то просвистело рядом и ударило в землю. Я мгновенно упал на дорогу и направил пулемет в сторону, которую посчитал опасной. Метрах в пятидесяти стоял высокий, немолодой мужчина с охотничьим ружьем в руках. Стволы были переломлены, мужик явно заряжал новые патроны.
– Брось оружие, что ты делаешь?
Мужик явно делал то, что считал нужным. Он уже привел оружие в боеготовность и вскинул его к плечу, когда я выстрелил. Короткая, патронов на пять, очередь, отшвырнула любителя охоты на людей в сторону. Народ на улице отхлынул, голоса смолкли. Я ждал чего угодно, но не последовавшей за этим реакции. Думал, что мне сейчас убегать придется, что местные тут целиком за нацистов… Первой оттаяла одна женщина. Сделав несколько шагов к мужику с ружьем, она смачно плюнула на его мертвое тело. За ней, как по команде, многие поспешили это повторить. Кто-то просто матерился, причем из того, что разобрал, было:
– Сука фашистская!
