– Красноармеец Морозов, – я назвался, когда служащий на складе боец спросил мои данные.
– Нет у меня таких, – спустя пару минут изучения журнала ответил охранник.
– А попробуйте посмотреть на имя сержанта Морозова. – Ага, а как я докажу, что это я и есть?
– Есть такая опись. А как вы подтвердите ваши данные?
– Вот мои документы. – Следак отдал их мне, но только в красноармейской книжке нет фотографии, поэтому эти «бумажки», по идее, может предъявить за меня кто угодно. Хоть документы мне и вернули, но звание сержанта в них подчеркнуто и стоит знак вопроса.
– Чего-то я не понимаю, – еще больше начал сомневаться кладовщик.
– Звание дали недавно, оно не фигурирует широко в документах, – пояснил я, рассказывая, как так получилось. В действительности вышло так, что сдавал вещи я еще сержантом, а сейчас красноармеец.
– Ладно, но сразу говорю, забудь о пистолетах и ножах. Гранаты также ушли отправляемым на фронт бойцам. Не положено обычному красноармейцу иметь такое оружие.
– Я понял, а где моя винтовка? У меня с оптикой была! – кивнул я на обычную «убитую» в хлам «мосинку».
– Какая винтовка? – сделал такое наигранное лицо завхоз, что в него хотелось плюнуть. – Сказано винтовка, вот и получи!
– Ясно, обокрали… – проговорил я и, сгребая свои вещи, удалился со склада под недовольные вопли завхоза. Кстати, винтовку пока оставили у завхоза, нечего с ней болтаться. Так и сказали.
Как-то все выходило уж очень невесело. Вернут ли в строй парней, вместе ли нас оставят, одни вопросы. О звании я не думал, пофиг стало. Конечно, было приятно, когда Рыков мне его присвоил, но не в звании дело. Главное, это, конечно, то, что меня вообще отпустили.
На сборном пункте царил хаос. Кто-то все время приезжает, кто-то уезжает, командиры и представители партии снуют туда-сюда, выбирая себе лучших людей, покупатели, б… Лавируя между начальниками, еле пробился к лейтенанту, который вел регистрацию вновь прибывших. Получил назначение в войсковую часть 06708, стрелком. То есть тот, от кого зависела дальнейшая моя жизнь, даже не взглянул на записи в документах, которые я привез с собой. А там, кстати, стояла красивая надпись – разведчик-снайпер.
Часть была тут же, на территории сборного пункта. Это был очередной, тысяча, хрен запомнишь какой, стрелковый полк, меня сразу отправили во второй батальон, указав, где он находится. Сколько с начала войны было уже этих полков, батальонов и рот, я как-то со счета сбился. Добравшись и туда, был шокирован. Во-первых, в батальоне было человек шестьдесят, а во-вторых, они были стариками. Нет, не старослужащими бойцами, а именно стариками. Мужики, самому молодому на вид лет сорок, смотрели на меня равнодушно и без интереса. Узнав у них, где тут можно разместиться, нарвался на грубость. Тут было что-то вроде огромного сарая, в нем и располагался будущий батальон.
– Да кому какое дело, где тебе сидеть, отвали и не суетись тут, – рявкнул один такой дедок.
– Не груби, папаша, я тебе на любимую мозоль не наступал! – буркнул я в ответ.
– Ты чего, щенок, оборзел? – взревел тот и вскочил.
– Отдыхай, папаша, стариков и детей не бью, – ответил я, усаживаясь на землю, подложив шинель под задницу. Тепло было, на удивление, вот и снял. Мужик уже хотел было рвануть ко мне, но его остановили его же друзья.
– Микола, сядь, чего привязался к мальцу? – О, этот дядька с умом дружит.
– А чего он, – кивнул дерзкий на меня, – сопли еще жует, а нарывается? – Мужичок то ли с головушкой не дружит, то ли просто не хочет идти на фронт. Его призвали, а он теперь зол на весь белый свет. Чего, думаете, таких не было? Я вас умоляю, да встречались уже не раз за эти месяцы.
– Сопли я обычно кулаком по вражеской морде размазываю! – бросил я. Ей-богу, уважаю возраст, но ненавижу наглецов.
– Ты откуда, парень? – спросил еще один мужичок. Этот на вид был приличным человеком. Хорошо одет и чисто выбрит. Да, не сказал, тут по большей части все в гражданку одеты. Видимо, только призвались.
– Из окружения вышли недавно. Сейчас с фильтра сюда направили. Сказали, что здесь будут формировать новую часть для отправки на фронт.
– А зачем тебе на фронт, ты там уже был, зачем сбежал?! – вновь подал голос тот первый, недовольный.
– Дядя, – я бросил сидор возле ноги и распрямился, – уймись, ей-богу! Ты хоть вообще представляешь, что такое ФРОНТ? Меня сейчас сдерживает только твой возраст, да еще то, что из-за тебя, идиота, меня расстреляют. Потому как будешь дальше выступать не по делу, я тебе голову откручу, ясно? – тот все-таки был неполным дураком, как я подумал. Молча отвернулся и ушел в дальний угол.
– Чего, сынок, хреново на фронте? – спросил вновь хорошо одетый мужчина.
– Хорошего мало, – вздохнув, кивнул я и протянул руку, – Андрей.
– Ростислав Павлович, – пожал мне руку мужчина.
– Давно вас здесь держат?
– Кто-то уже неделю, я всего второй день.
– Блин, а чем вы питаетесь-то неделю? – удивился я.
– С кормежкой тут беда, это точно! – выдохнул еще один мужичок-с-ноготок, сидевший под стеной.
– Понятно, – покачал я головой и решил тоже присесть.
– На фильтре-то как, били? – вновь обратился Ростислав Павлович.
– Да нет, – честно признался я, – следователь так и вовсе нормальный человек. Да и не было бы здесь меня, если бы там хреново было.
– Да разное говорят, вот и спросил. Михалыча вон так отоварили, что теперь на всех огрызается! – Вот и прояснилась ситуация. Оказывается, этот грубиян, что докопался до меня, тоже был с фронта, но сюда попал уже после того, как побывал в плену. Ясно теперь, почему такой злой.
– Слышь, дядя, – решил я все же поговорить с ним. – Михалыч, кажется? – Тот нехотя обернулся. Я подошел к нему и протянул руку. Тот стоял неподвижно, но я ждал. – Забудем, оба погорячились?
– Ты ж мне только что голову отбить хотел? – выдавил из себя злой Михалыч, но уже как-то мягче.
– Извини, переборщил. На допросах держался, в камере держался, а тут сорвался. Меня Андреем зовут, Морозовым.
– Николай Михайлович я, – бывший злой мужик протянул руку и крепко стиснул мою.
– Вот и правильно! – заключил Ростислав Павлович. – Не хватало еще между собой тут собачиться, немцам на радость!
– Точно, – подхватили все разом. Поднялся небольшой шум, и все начали знакомиться со мной. Расспросили, где воевал, что видел, где немцы, много ли у нас гибнет, обо всем помаленьку. Всем было очень интересно слушать о наших похождениях. Кивали, переживали, было даже приятно. Чувствовал себя этаким Пушкиным, с поправкой на время. Остаток дня прошел незаметно, но хотелось ЕСТЬ!
На поиски еды отправился я. Никто не просил и не заставлял, сам пошел. Найдя кухню, был удивлен ответом служащего:
