Первая очередь ушла в землю. Надо брать выше, чего-то я разучился стрелять из пулемета. Немцы стояли на берегу, фигур солдат я разглядеть не мог, но вспышки выстрелов пулемета видел хорошо. Пустив вторую очередь аккурат в броник, кажется, я даже звуки рикошетов услышал, я начал стрелять уже прицельно. Отлично видел искры, высекаемые пулями. Отстреляв всю ленту, бросил пулемет и вновь стал грести. Немцы на время прекратили стрелять, а когда мы были метрах в десяти от нашего берега, поблизости рванула мина.
– Твою мать! – заорал я. Миномет оказался сюрпризом. Как они нас видят-то? Ведь далеко, темно и дождь…
Мы все же дошли до берега. Оказалось, фрицы нас и не видели, просто молотили куда попало, в надежде зацепить. Одна мина рванула на нашем берегу, где-то впереди нас, в деревьях. Как только мы пристали к берегу, подбежали бойцы.
– Помощнички набежали, – ляпнул я, – кто у вас такой умный, фонарем-то светить?
– Сержант приказал, мы и посветили… – ответил кто-то из бойцов.
– Ага, чтобы фрицы точно знали, куда нам надо, так? – Парни пожали плечами, а я добавил: – Дебилы, б***!
Полаяться вдоволь с не очень сообразительными красноармейцами не дали немцы. Обстрел усиливался, нужно было брать задницу в горсть и бегом к командиру. Добрались нормально, командир полка встречал возле землянки и был доволен, по крайней мере, улыбался.
– Товарищ командир, разрешите обратиться? – спросил я.
– Вижу и все уже знаю, молодцы, хлопцы! Всем отдыхать, немца к нам в землянку.
– Разрешите, товарищ майор? – нужно было довести сведения о карте как можно быстрее, когда еще командиры до нее дойдут. Пока допрашивать станут, пока документы изучат, уже утро наступит. Мы были уже в землянке командиров, лишних ушей тут нет.
– Ну, говори, боец!
– Товарищ майор, когда планировали отход, посмотрели немецкую карту, выходит, что мы почти в кольце. С утра, думаю, они начнут наступление. Я просто хотел спросить, у нас кроме полка еще что-то есть, в усиление?
– Нет, мы тут одни. Дивизия располагается дальше на северо-востоке. Мы обязаны держать мост, боец, иди!
Да, не вышло разговора. Что ж, будем готовиться умирать. Не хотелось бы, я уже как-то втянулся в эту войнушку. Даже страх перед врагом и возможностью смерти отступает. Жаль, если все вот здесь и закончится. Главное, это уже не имеет никакого значения, майор или этого не знает, или сам боится нарушить приказ.
– Чего, Андрюх, здесь ляжем? – спросили ребята, когда я вернулся.
– Скорее всего, – кивнул я, – но знаете что, ребят?
– Говори.
– Помните, по карте, в районе той деревни, где мы набедокурили, фрицев почти нет?
– Мороз, так, где мы, а где эта деревня!
– Просто, когда начнут нас убивать всерьез, нужно не пятиться, попадая под раздачу с флангов, а уйти через реку, в тыл к немцам.
– А потом куда? Опять в окружении сидеть, работу для особистов искать?
– Как будто если мы со всеми вместе отступим, мы не будем в окружении? А скорее всего, нас просто уничтожат всех, выйти все равно не успеем. Вы же видели, насколько фрицы продвинулись? Они обошли нас по флангам и продвинулись на восток километров на пятьдесят, а то и больше. Не будет никакой помощи от дивизии. Это как в первые дни войны. Мы у границы сражались, стояли насмерть, ожидали подхода своих. Как политруки и командиры пели, что нужно чуть-чуть подождать, подкрепление идет? А на деле? Все подкрепления были уже разбиты.
– Андрюх, а нас в дезертирстве не обвинят? – робко спросил Егор.
– А кто? Мы будем биться вместе со всеми, просто в подходящий момент нужно рвануть вперед. Можно даже замаскировать это под контратаку. Когда танки пройдут, мы и рванем.
– Там же пехота будет!
– А мы не здесь. Плот у нас есть, я видел, как бойцы его вытащили и под деревья унесли. Вот на нем и можно махнуть, чего нам, первый раз, что ли?
– Это возможно, только если не будет авиации. По-другому вряд ли, раздолбают.
И мы ведь всерьез продумывали наше бегство в тыл противника. Многие бы подумали, что мы хотим дезертировать, но это не так. Мы просто жить хотим, а на убой идти я как-то несогласный. Бой, вопреки ожиданиям, начался только к одиннадцати часам утра. Чего-то фрицы опять придумали хитрое. Оказалось, все будет даже проще, чем я говорил командиру полка. Я-то предполагал, что с флангов ударят тогда, когда мы будем отходить. А получилось вот как. В одиннадцать часов полетели первые снаряды. Артиллерия немцев начала месить всю местность у моста, перекапывая так, как будто сеять здесь собрались. Наши ждали танков и не отвечали. А когда появились танки, было уже поздно отвечать. Танки подошли с востока и юга. На севере был тот самый лес, возле которого и был расположен полк. Наши танкисты, пытаясь отбиваться от идущих с фланга фрицевских машин, сгорали один за другим. Уже через двадцать минут майор, будучи легко раненным, приказал отходить в лес. Как мы втроем оказались возле того места, где был спрятан плот, сами не поняли. Так или иначе, но это была единственная возможность уцелеть. Так как первые два варианта нас не устраивали, а это или плен, или смерть, то мы схватили плот и помчались к реке. Нас видели, конечно, наши же однополчане и видели, но явно не понимали, что мы хотим сделать. Ведь на той стороне немцы, а куда можно еще плыть? Только на тот берег. Если честно, я еще не думал, что мы будем ТАМ делать. Хотелось просто уйти от всего этого ужаса. Плохо на войне иметь много знаний и сведений. Для рядового бойца плохо. Понимаю, что наши смерти принесут победу в будущем, но не хотел я быть статистической единицей. Упорное сопротивление вот таких малых отрядов, да и тех, что побольше, привело к тому, что Гитлер подойдет к Москве позже. А если бы все, как я, бежали, перестали сопротивляться? Может, фрицы бы уже где-нибудь в родном для меня Ярославле отдыхали…
– Так, ребятишки! – остановился я.
– Ну, чего еще-то? Быстрее нужно! – парни были уже готовы спустить плот.
– Я не прав. Я рассуждал, как враг! Еще и вас уговорил.
– Андрюх, тебя не контузило случайно? – Бортник ошалело смотрел на меня.
– Мужики, простите меня, я действительно дурак. Ну как можно бежать, кто же сражаться-то станет?
– Короче, чего предлагаешь, здесь окапаться?
– Нет, мы пойдем на ту сторону, только после переправы, к мосту!
– Твою медь, Мороз! Ну чего ты еще задумал? – взмолились ребята. Я уже их достал, наверное. Моя вина, дал слабину, жить захотелось. А как жить-то после такой выходки? Вроде ведь не трус, в тыл ходил, «языка» добывал, в рукопашной с немцами махался. Что же не так-то? Может, это боязнь сдохнуть вот так, под обстрелом, не пойми от чего именно и не видя своей пули? Да еще и умирать, зная, сколько будет длиться война, сколько будет жертв? Нет уж, задача выжить, которую я себе поставил, хороша, но я должен сделать все, что смогу, но сделать хоть что-то полезное.
