Междумирье. Замок Судьбы
На высокогорном плато завывал ветер. Справа и слева возвышались укрытые снеговыми шапками вершины, а впереди, прямо под ногами, разверзалась бездонная пропасть.
Безликий Синий стоял на самом краю и задумчиво смотрел вниз, где клубилась белесая пелена тумана. У простого человека от этого зрелища наверняка закружилась бы голова, даже знай он, что перед ним всего лишь высококачественная иллюзия одного из тематических залов в покоях магистра ордена Хозяев Судьбы. Впрочем, у простого человека практически не было шансов когда-нибудь здесь оказаться: в эти залы допускались только избранные, особо приближенные к Безликому Синему лица. К их числу, бесспорно, относился тот, кто сейчас стоял позади него, не решаясь нарушить задумчивость магистра, – вампир Ровэн Бланнард.
За долгие годы работы на Безликого он научился главному – терпению. Синий отлично знал цену времени и когда надо умел действовать стремительно и без проволочек. Однако он терпеть не мог, когда кто-то нарушал его раздумья без достаточно веской причины. Вампиру не было необходимости давать знать о своем появлении: Хозяин Судьбы его уже наверняка почувствовал. К тому же Ровэна вызвал он сам, и это позволяло надеяться, что долго ждать не придется.
Так оно и оказалось.
– Как ваши дела, Ровэн? – подал голос Синий, медленно поворачиваясь.
– Более или менее нормально, мессир. Все спокойно, никаких эксцессов.
– А вы не скучаете по ним?
– По кому, мессир?
– По эксцессам, Ровэн, по эксцессам. У вас же деятельная натура, и ей претит длительное спокойствие.
– Ну… есть немножко. Хотя эксцессы бывают всякие. Есть такие, вместо которых я бы предпочел поскучать.
– Так или иначе, но скука закончилась. И, боюсь, очень надолго.
– Новый этап Большой Игры? – оживился вампир.
– Можно сказать и так. Только сдается мне, тут задумана комбинация с жертвой, в качестве коей намечены мы.
Ровэн поднял брови:
– Мы с вами, мессир? Или все Безликие?
– Берите выше, Ровэн: все население Множества Миров.
Вампир вздрогнул:
– Неужели Трансформа?
– Очень похоже. Но чтобы убедиться в этом окончательно, я намерен дать вам два задания.
Безликий ненадолго замолчал, а вампир терпеливо ждал продолжения.
– Вам приходилось бывать в окраинных мирах, Ровэн?
– Пока Создатель миловал.
Синий хмыкнул:
– Ну так вот, миловать он перестал. Придется вам туда отправиться.
– Куда именно, мессир?
– Сразу в четырех окраинных мирах зафиксированы странные энергетические возмущения. Речь о Нигоне, Дэйторе, Марвалле и Краллене. В принципе безразлично, куда именно отправляться для выяснения природы возмущений, ибо, полагаю, во всех четырех местах происходит примерно одно и то же. Хотя последний лучше исключить.
– Почему?
– Тому есть несколько причин. Во-первых, оттуда шел наиболее сильный сигнал, поэтому есть основания предполагать, что и риск там максимален. А мне бы не хотелось на столь раннем этапе терять такого ценного помощника, как вы, Ровэн.
– Благодарю, мессир, в этом я с вами абсолютно солидарен.
– Во-вторых, туда наверняка отправят своих наблюдателей мои собратья по ордену. Не вижу смысла их дублировать…
– Есть и «в-третьих»? – рискнул спросить Ровэн, почувствовав недосказанность.
– У меня ощущение, что сведения о происходящем там я все равно скоро получу, причем чуть ли не из первых рук.
– Понял, мессир. Мне отправляться немедленно?
– Сразу же после того, как выполните другое мое задание – куда более простое.
– Я вас внимательно слушаю.
– Ваш подопечный еще жив?
– Вы о Кирилле Сотникове?
– Разумеется.
– Жив и, насколько я знаю, здоров.
– Очень хорошо. Думаю, пришло время пообщаться с ним по душам. Доставьте его сюда, Ровэн.
– Именно сюда?
– Нет, в обычную приемную для наблюдателей.
– Можно ли узнать зачем, мессир?
– Не торопитесь, Ровэн, скоро все поймете. Думаю, вам и Селене имеет смысл присутствовать при нашем с ним разговоре.
– Мне отыскать и ее? – осведомился вампир.
– Нет, благодарю. Я сам это сделаю. – Безликий снова отвернулся к пропасти. – Не смею вас больше задерживать.
Глава 2
Буря приближается
Пандемониум. Санкт-Петербург
Александра Волкова накрыло очередной волной того, что он называл черной меланхолией. Сколько можно, в конце-то концов?! В который уж раз его вот так бросают, резко, без объяснения причин? Шестой? Седьмой? И всегда одно и то же: бегающий взгляд, избитое и банальное «дело не в тебе», «у нас просто не получается», «я старалась, но…». Складывалось ощущение, что над ним довлеет какой-то злой рок. Чего, ну чего этим девушкам не хватает? Ведь вроде нормальный парень: не зануда, не урод, не трус. Двадцать пять лет, а ни одного долгого романа, зато приличный список вот таких разрывов. Только все начинает развиваться хорошо, как вдруг… Тут и закоренелый материалист в проклятия или порчу поверит.
Впрочем, откуда им, закоренелым материалистам, взяться в Пандемониуме – безумном мире, где возможно буквально все? Да и у самого Александра в прошлом было такое… Он не слишком хорошо помнил ту странную и страшную историю, что омрачила его детство: охоту за его семьей какой-то секты и наемных адептов, ранение матери и брата, впавшего в кому отца, похищение его самого и спасение благодаря вмешательству какой-то женщины, причем, как ему говорили, принадлежащей к расе инферов. Все эти воспоминания словно терялись в тумане. Тоже, кстати, странно: ему тогда уже пять лет было – вполне сознательный возраст. Мог бы и получше запомнить. Но в его памяти остались лишь обрывки, с трудом увязывающиеся в одно целое, к тому же с большим количеством белых пятен. А вот чувство страха, постоянно сопровождавшее его тогда, сохранилось. Оно и сейчас возвращалось всякий раз, как Волков касался памятью тех событий. Правда, с детства с ним ничего подобного не происходило, но вокруг все равно был мир, где правила бал магия, а потому никакие версии не следовало отметать с ходу как несуразные.
Сейчас в нем ни злости не было, ни какой-то особой горечи даже. Только усталость – расставания эти уже в какую-то рутину превращались, и привычка гасила эмоции. Однако привычка привычкой, но притупившаяся острота эмоций компенсировалась общим фоном, который с каждым разом делался все более мрачным. А мысли, что дергаться бесполезно и все в его жизни вот так и будет продолжаться, делались все настойчивее. В общем, черная меланхолия, от которой до депрессии полшага.
