Глава 1
Было жарко, даже для августа; неприятный запах с реки, несший в себе угрозу чумы, висел в тяжелом воздухе этого знойного дня; но толпы, собравшиеся на холме Тауэр, казалось, не ощущали неудобств. Сюда пришли лавочники и владельцы магазинов с Кэндлуик-стрит, Ист-Чип и Полтри, торговцы лошадьми со Смитфилд-сквер, золотых дел мастера – с Ломбард-стрит. Подмастерья, рискуя быть выпоротыми, крались следом за своими хозяевами, тоже решительно настроенные увидеть то, что будет происходить на холме Тауэр.
Люди шли, смеясь и отпуская шутки. Мужчины и женщины верили, что все тяготы правления Генриха VII остались позади, и теперь приближаются дни изобилия. Никаких жестоких налогов, которые из них выжимали, никаких штрафов, никаких самозванцев. Старый скряга король умер, его место занял хорошенький золотой мальчик, а он умеет громко смеяться, шутить, любит покрасоваться перед жителями Лондона и заниматься спортом.
Это он устроил для них сегодня развлечение, так что ясно, чего от него можно ожидать.
– Благослови, Боже, короля Хэла! – кричали люди. – Смотрите, как он угождает своему пароду! Он такой, какой нам и нужен!
Здравицы королю перемежались с проклятиями изменникам. Какие-то подмастерья соорудили два чучела, которые подняли высоко над толпой, для насмешек и издевательств.
– Смерть им! Смерть обдиралам! Смерть скрягам! Да здравствует король Гарри!
Шумные, изрыгающие проклятия, хохочущие, они хлынули на холм. На вершине его, рядом с эшафотом, собралась знать. Звонил колокол с церкви Святого Петра.
На краю толпы, не смешиваясь с ней, стоял мальчик. Бледный, скромно одетый, он не сводил скорбного и испуганного взгляда с изъеденных погодой стен огромной крепости, казалось стоявшей па страже, как каменный великан. Она представлялась ему такой мрачной и такой жестокой, что, не выдержав, он перевел взгляд на зеленые берега реки, усыпанные звездочками полевых цветов. Мальчик вспомнил день – далекий, как ему теперь казалось, – когда он привел своего младшего брата на берег реки собирать цветы. Они прогуливались там с большими их охапками. Цветок водяной лилии тогда показался ему похожим на шлем, который носят солдаты. И сейчас это напомнило ему о тех солдатах, которые скоро выйдут из огромной тюрьмы, и вместе с ними будут люди, которые умрут сегодня на холме Тауэр.
– Смерть изменникам! – крикнул человек рядом с ним. – Смерть сборщикам налогов! Смерть Дадли и Эмпсону!
Маленький мальчик почувствовал, как кровь прилила к его щекам, потому что его звали Джон Дадли и его отец был одним из тех, кто очень скоро положит голову на плаху.
Маленький Джон не мог на это смотреть. Не осмеливался. Зачем он вообще пришел? Кто знает? Не потому ли, что надеялся увидеть чудо? Джон считал своего отца самым умным человеком в Англии; и так считал не только он, но и другие, потому что Эдмунд Дадли, скромный юрист, стал главным советником короля. Но короли умирают, и часто их милости умирают вместе с ними; при этом друг одного короля неожиданно может стать в глазах другого изменником. И если этот король жаждет завоевать любовь своего народа, а народ требует чью-то голову как символ королевской любви, то он ее получает.
Теперь отец мальчика стоял там. Маленький Джон уставился в землю, но знал, что происходит, потому что слышал людские возгласы. Потом наступила тишина. Джон посмотрел в небо, затем на реку, но так и не смог взглянуть па эшафот.
Его отец заговорил. Знакомый голос звучал то тише, то громче, но мальчик не слышал, что он говорил.
Потом снова стало тихо, пока толпа не ахнула судорожно. Тогда Джон понял, что остался без отца.
Он стоял, беспомощный и напуганный, не зная, отвернуться ли ему с содроганием или побежать вперед и вместе с толпой посмотреть на кровь своего отца.
Теперь палач, должно быть, поднял его голову, потому что раздался крик:
– Вот голова изменника!
Джон не плакал. Он подумал, что больше никогда не сможет заплакать. Кричащие люди, серая крепость, угрюмая река – всем им не было дела до горя еще одного сироты.
Еще недавно он был Джоном Дадли, старшим сыном любимого министра короля, мальчиком с блестящим будущим. А теперь стал сиротой, без гроша, сыном человека, которого король назвал изменником.
Неожиданно он почувствовал на плече чью-то руку.
– Джон, – произнес знакомый голос, – тебе не следовало сюда приходить.
Обернувшись, мальчик увидел возле себя человека, которого хорошо знал и называл дядей, – одного из ближайших друзей отца во дни его процветания, сэра Ричарда Гилдфорда.
– Я… хотел прийти, – проговорил Джон запинаясь.
– Я догадался. Это смелый поступок, Джон. – Сэр Ричард с любопытством посмотрел на него. – И не пролить ни слезинки! – Он взял мальчика под руку и повел в сторону, сказав: – И все-таки тебе лучше уйти отсюда, Джои.
– Что они сделали бы со мной? – спросил мальчик. – Что сделали бы, если бы узнали, что я его сын?
– Тебе – маленькому – не причинили бы вреда… Сколько тебе лет?
– Девять лет, сэр.
– Девять лет! Слишком мало, чтобы остаться одному, без помощи… А у твоей матери еще двое.
– Они отнимут все, что у нас есть… Сэр Ричард кивнул:
– Но это сделано не из любви к собственности твоего отца. Это сделано, чтобы угодить народу. Кто знает… – Он оглянулся и резко замолчал.
– Значит, народ так ненавидел моего отца? – недоверчиво уточнил Джон.
– У королей должны быть козлы отпущения, мой мальчик. Когда король делает то, что не нравится его подданным, это всегда вина его государственных деятелей; когда он угождает им, это всегда только его заслуга. Люди возмущены покойным королем. Твой отец и сэр Ричард Эмпсон всего лишь козлы отпущения. Мальчик сжал кулаки:
– Быть козлом отпущения! Мне это не нравится. Я буду мужчиной… и правителем.
Он внезапно расплакался, и мужчина, шедший с ним рядом, беспомощно наблюдал, как слезы катятся по его щекам.
Сэр Ричард все понимал. Это естественно, что мальчик плачет. Помолчав несколько секунд, он сообщил:
– Сегодня ты пойдешь ко мне домой. Нет, не тревожься. Я виделся с твоей матерью. Я сказал ей, что найду тебя и отведу к себе.
Они вышли к реке, а пока медленно поднимались вдоль нее, всхлипывания, сотрясавшие детское тело, стали реже.
Наконец поднялись по лестнице, ведущей к лужайкам перед домом сэра Ричарда.
А когда вошли в огромный зал особняка, сэр Ричард позвал:
– Джейн! Где ты, дитя мое?
Девочка, немного младше Джона, появилась на галерее и посмотрела вниз.
