Если он пытался отравить меня вином, разве не попытается снова? Я решила уйти от него в Кейсман-корт, взяв с собой Кэтрин.
Я встала с постели и устроилась на сидении у окна, обдумывая происшедшее. Могу ли я поговорить с Кейт? Нет, ибо больше я ей не доверяла. Все эти годы я верила ей, а она была его любовницей. Колас появился после одного из ее визитов в Аббатство. Я представила, как она мило беседует со мной, а затем отправляется в постель к Бруно.
Кому можно было довериться? Кажется, только матушке. Должно быть, я просидела так больше часа, когда увидела Бруно. Он шел по направлению к подземным галереям.
Я следила за ним. И раньше я видела, как он ходил туда. Я вспомнила тот давний случай, когда убежала Хани. Я пошла ее искать. Бруно очень рассердился, встретив меня на пути в подземелье.
Я никогда не была в подземных галереях. Это был один из немногих участков Аббатства, которые я не исследовала, потому что Бруно сказал, что ходить туда опасно. Там случались обвалы, и он всех предупреждал не рисковать и не спускаться в подземелье.
Однако сам ходил туда.
Впоследствии я думала, что поступила очень необдуманно, но тогда я не рассуждала.
Стояла теплая ночь, но я дрожала, скорее от страха и беспокойства, нечто большее, чем любопытство, двигало мною. У меня было ощущение, что этой ночью я должна следовать за Бруно и нет для меня дела важнее. Матушка Солтер рассказывала матери, что в нашей жизни бывают моменты, когда смерть близка и нас неумолимо влечет ей навстречу. Кажется, что нас зовет ангел и мы не в силах противиться ему, но это ангел смерти. Вот такое ощущение было у меня той ночью. Даже днем подземные галереи отпугивали меня. А теперь я стояла у входа и должна была спуститься по темной лестнице, хотя и знала, что внизу находится человек, который, я уверена в этом, хочет меня убить.
При входе в подземелье было немного света — достаточно для того, чтобы я увидела лестницу, с которой упала, когда искала Хани.
Я добралась до верхней ступеньки и осторожно спустилась, стараясь не поскользнуться.
Глаза мои понемногу привыкли к темноте, и я увидела впереди три прохода. Я колебалась, но вдруг заметила в глубине одного из них слабый свет. Он двигался. Это мог быть кто-то с фонарем. Должно быть, Бруно.
Я коснулась холодной стены… Ее покрывала грязь. Здравый смысл говорил мне: «Вернись. Сначала посчитай галереи, а завтра спустись с фонарем. Может быть, для обследования подземных ходов стоит взять Кэтрин». Но тот, кого я считала ангелом смерти, заставлял меня идти, и я шла все дальше и дальше.
Я двигалась осторожно, скользя ногами по камням. Свет двигался все дальше и дальше. Он то исчезал, то появлялся. Он был похож на блуждающий огонек. Мне пришла в голову мысль, что это не Бруно, а дух давно умершего монаха, который накажет меня за вторжение в святое место.
Неожиданно свет погас. Стало совсем темно. Но я продолжала двигаться. Я осторожно нащупывала стену рукой и опробовала ногами пол так, чтобы не попасть в ловушку.
Потом из галереи я попала в просторную залу. Она слабо освещалась стоявшем на полу фонарем. В ней находился человек. Это был Бруно.
— Ты посмела!.. — воскликнул он.
— Да, посмела.
Он направился ко мне. За его спиной в неясном свете фонаря вырисовывалась чья-то фигура — большая белая сверкающая. Я увидела корону с большим камнем, который поражал своим великолепием даже при тусклом свете.
— Будь ты проклята! — воскликнул Бруно. — Мне следовало убить тебя раньше.
Он приближался ко мне. У меня мелькнула мысль: «Я захвачена ангелом смерти. Он собирается убить меня. Он оставит меня здесь, в этом подземелье и никто никогда не узнает, что стало со мной».
И в тот момент, когда он уже подходил ко мне, большая фигура сдвинулась с места. Казалось, мгновение она раскачивалась, а потом упала. Она разбилась, и я закрыла глаза, ожидая смерти. Когда же я открыла их, то увидела Бруно, лежащего под обломками огромной статуи.
Я забыла обо всем на свете, кроме того, что это мой муж и когда-то я любила его.
— Бруно! Бруно! — кричала я.
Я стала возле него на колени, поднесла поближе фонарь. Тело Бруно было раздавлено, широко открытые глаза смотрели на меня, не узнавая. «Я должна позвать на помощь», — сказала я себе. Я осмотрелась в поисках выхода и увидела, что стенами зала были скалы, потолок тоже. Я догадалась, что его вырубили в скале для хранения казны Аббатства. Узнала я и большую фигуру, лежащую на полу и сверкающую камнями. Я видела ее прежде. Это была Мадонна, украшенная драгоценностями.
Выбраться из залы было сравнительно легко, но, уходя, я задела нечто вроде рычага и тут же услышала грохот. Мне показалось, что произошел обвал. Я обернулась. Зала исчезла. Я поняла, что выдвинулась дверь и Бруно оказался с одной ее стороны, а я с другой. Поставив фонарь, я осмотрела стену, но не нашла ни ручки, ни кольца, ничего такого, что указывало бы на дверь. Теперь у меня появилось такое же сильное желание выбраться наверх, как раньше следовать за Бруно.
Я была одна в этих темных подземельях. Я должна попытаться помочь Бруно, но одной мне сделать это не под силу. Я должна привести монахов на помощь. Медленно я проделала путь к ступенькам.
Кто мог бы мне больше всех помочь? Я сразу же подумала о Валериане.
Я знала, где он спал. Это был один из старых странноприимных домов, где жило несколько монахов.
Все еще с фонарем в руках я вошла в комнату Валериана. Она была такой, как я и предполагала, — распятие на стене, жесткая постель, письменный стол, стул и больше ничего.
— Валериан! — окликнула я.
Он тут же вскочил, и я рассказала ему, что Бруно лежит в подземелье раненый или, я опасалась, мертвый.
Он молча встал, оделся, и вместе мы вернулись в подземные галереи.
Пока мы шли, я рассказала ему, что случилось. Как я шла следом за Бруно, как он увидел меня и как в потайном помещении на него упала статуя Мадонны.
Валериан взял фонарь. Он знал подземные ходы лучше меня и поэтому шел впереди, я следовала за ним. Мы шли тем же путем, который я уже проделала один раз этой ночью.
Мы подошли к двери, но все усилия Валериана открыть ее были напрасны. Мы вернулись, и он отвел меня в скрипториум.
— Мы ничего не можем сделать, — сказал он.
— Возможно, это спасло бы ему жизнь.
— Его время пришло.
— Почему ты в этом уверен?
— Я понимаю в таких вещах. Чудо должно жить.
— Не было никакого чуда. Я доказала это, и поэтому он ненавидел меня.
— Кроме Бруно, никто не знал, как открыть дверь. Ему рассказал об этом аббат. Только аббат знал этот секрет, который он передал своему преемнику. Еще два монаха знали, как проникнуть в зал, но они уже умерли. Этот секрет принадлежал одному Бруно. Так было суждено.
