— Прошлого не вернуть… Отца больше нет с нами…
— Дитя мое, со временем твое горе утихнет. Иногда происходят ужасные вещи. Кто из нас может знать, что будет с ним завтра? Я думала об имении, обо всем, что здесь есть. Думала о тебе, о крыше над головой… Саймон будет мне хорошим мужем.
— Вы старше его.
— Сейчас это не имеет значения.
Как я могу оставаться здесь и видеть этого человека, занявшего место отца?
— Ты привыкнешь и к этому. Саймон деловой человек. Он преуспевает сейчас и будет преуспевать в дальнейшем. Мы должны были выбрать: остаться здесь и жить в достатке, или уйти в мир без гроша и голодать, или жить на подаяния родственников. Саймон же пришел ко мне с предложением выйти за него, и я согласилась.
— Вы мечтаете об этом браке. Когда вы говорите о нем, ваши глаза блестят от удовольствия.
— Я не из тех женщин, которым нравится быть одним. Саймон обещал заботиться обо мне. Есть женщины, которым необходим муж. Я из их числа. Саймон и я понимаем друг друга. Твой отец и я никогда не были близки. Он всегда или зарывался в книги, или учил тебя. Я никогда не понимала его, когда он цитировал греков… или это была латынь?
— Вы придумываете себе оправдания. Вы хотите этой свадьбы, хотя на десять лет или даже больше моложе его. И он женится на вас ради имения!
— Имение и так принадлежит ему!
— Но он хочет, чтобы все было по-старому, чтобы вы продолжали смотреть за хозяйством. Он против того, чтобы про него говорили, что он выкинул семью просить милостыню на улице. Он хочет получить над нами власть. Неужели вы не видите этого?
— Ты это вообразила, Дамаск.
— А кто донес на отца?
— Есть многие, кто мог бы это сделать.
— Например, слуги, потерявшие хорошего хозяина?
— Есть и другие.
— Или его жена, мечтающая о молодом любовнике в своей постели?
— Дамаск!
Я пожалела о своих словах.
— Мама, я не могу этого вынести. Он ушел навсегда. Я никогда больше не увижу отца, его дорогого лица, не услышу его голоса…
Я закрыла лицо руками, она обняла меня.
— Дитя мое, моя малышка! Я понимаю. Ты расстроена. Ты и он были как одно целое. У тебя никогда не было времени для меня, ведь правда? Я понимаю. Постарайся и ты понять меня, доченька. Постарайся понять, что жизнь продолжается…
Я чувствовала себя опустошенной и измученной своим горем. Я позволила ей увести меня в комнату и уложить в постель. Она принесла мне настой, изготовленный по новому рецепту. В нем очный цвет,
[3]
чтобы успокоить меня, и тимьян, чтобы навеять приятные сны, а если еще положить ветку ясеня на подушку, она отгонит злых духов, которые внушают мне плохие мысли.
Матушка стала утешать меня, и, измученная переживаниями, я уснула.
* * *
Проснувшись, я почувствовала себя лучше. Я подумала о своей матери, беспомощной, как и ее кусты при порывах ветра: обстоятельства, с которыми она не могла справиться, бросали ее из стороны в сторону. Я не могла винить ее, потому что хорошо знала ее характер. Она была прекрасной хозяйкой, хотела спокойной жизни, но у них с отцом было мало общего: ее образование не превышало умения читать и писать, она никогда не могла уловить смысла его рассуждений. Отец же поставил перед собой цель развить мой ум и часто говорил, что это не значит выучить названия фруктов и цветов, которые вырастили другие люди, и повторять их, показывая свою эрудицию. Цель образования — заставить ум работать, чтобы он взрастил собственные цветы и фрукты.
Я не должна винить свою мать. По-своему она права. Теперь мне нужно самой заботиться о себе. Я должна понять, как жить дальше, ибо не могу и представить себе, как буду находиться под одной крышей с этим человеком, видеть его на месте отца. Я сделала плохо, высказав вслух свои подозрения, потому что, должна признаться, это были лишь подозрения. Мог ли он действительно предать отца? Может быть, этот человек просто стервятник.
Я должна быть справедливой. Что сделал Саймон? Он просил меня выйти за него замуж, и я отказала. Теперь отец казнен, и его имущество перешло к Саймону. Почему? Надо рассуждать здраво, логично. Могло ли это случиться потому, что он выдал отца? Я не была уверена в этом, а раз так, то не могла и обвинять его. Мне были нужны доказательства. А пока мне придется жить на его подачки!
Мысль о встрече с Саймоном приводила меня в ужас, но я не могла долго избегать его. Я вышла из своей комнаты и увидела его в зале. Он смотрел, как я спускаюсь по лестнице.
— Добро пожаловать домой, Дамаск. Я сделала вид, что не замечаю его.
— Хорошо, что ты вернулась.
— Я полагаю, что ты ждешь поздравлений с предстоящим браком.
— Нет, я не жду этого. Тебе трудно это принять, я знаю.
— Убитый муж еще не остыл в могиле.
— Моя дорогая Дамаск, ты начиталась греческих трагедий, которые столь высоко ценишь. Впредь попрошу тебя быть осторожной. Я не хочу, чтобы ты впала в немилость. Попридержи язык, умоляю тебя, не то легко попадешь в ужасную переделку. Я намерен теперь присматривать за тобой. Я ведь твой отчим…
Я рассмеялась:
— Это не совсем та роль, которую ты сначала выбрал для себя?!
— Я думаю, ты знаешь мои чувства к тебе.
— Которые столь удобно перенести на мою мать.
— Вряд ли твою мать и меня можно назвать молодыми романтиками.
— Она, кажется, на несколько лет старше тебя.
— Не намного.
— Так удобно! Хотя, будь она и на тридцать лет старше, ты бы не посчитал это препятствием.
— Моя бедная печальная Дамаск!
— Я еще не твоя собственность.
— Я предан тебе и твоей матери. Эти владения были переданы мне. Я не мог лишить вас их. Так что этот брак кажется наилучшим разрешением вопроса.
— Ты всегда можешь их отобрать.
— Но думаю, что это будет позволено. Я делаю то, что, по моему мнению, лучше всего для остальных.
— А если бы я согласилась выйти за тебя замуж? Что тогда?
Я видела, как блеснули его глаза. На какой-то момент опять появилась звериная маска.
— Ты знаешь мои чувства к тебе. — Он шагнул ко мне.
Я отстранила его.
— Не забывай, что ты жених, — резко сказала я и в упор посмотрела на него. — Скажи, кто выдал отца? Он сжал кулаки:
— Хотел бы я это знать.
— Кто-то предал его, и я не допущу, чтобы об этом забыли, и не успокоюсь, пока не узнаю, кто сделал это.
