Арвель сердито вытер лицо рукавом.
— Родители? — выдохнул он, глядя мне в глаза. — О чем ты? Меня вырастили няньки и дядьки!
Ясно. И он, вместо того чтобы понять родителей, на плечах которых целая страна, решил устроить восстание кактусов.
— И что теперь? — спокойно спросила я.
— Ты не поймешь!
— Да-а-а…
Все, достал, пусть обвиняют в покушении!
Я вцепилась прозрачными пальцами в ухо сильфа, притянула его к себе, прошептала:
— Хватит себя жалеть! Тебя воспитывали няньки, и что? А я выросла в приемной семье. Мало тебе внимания родители уделяли? А я своих видела лишь мельком, потому что они пахали на грядках как проклятые! Думаешь, твои просто так на троне сидят? Отдыхают? Корону примеряют? Ты бы хоть поинтересовался, чем им помочь, что ли!
Я отпустила ухо братца, брезгливо отряхнула руки.
Сильф громко засопел.
— Ты!.. — Он ткнул в меня пальцем, выскочил на балкон, с размаху пнул кресло, выругался и уселся на перила.
Знакомо, трогать не рекомендуется. Пусть посидит, подумает.
Маэль грустно улыбнулся:
— Арвель мне как младший брат. Но должен признать, друг из меня никудышный.
— Это точно, — согласилась я.
Фейри удивленно вскинулся, потом усмехнулся.
— Друзья нужны не только для того, чтобы плечо подставлять! Иногда надо и правду в лицо сказать! — пояснила я, проваливаясь сквозь пол.
Кратко поведав Эмрису, что случилось, я улеглась в кровать. Зачем распиналась перед Арвелем? Не поймет. Он ведь принц. Он ведь прав. И вообще, мне что, сестер мало?
Уснуть не дали задергавшаяся ручка двери и настойчивый стук.
— Летта? — удивленно позвала Неста.
Еще бы ей не удивляться. Я никогда раньше не запиралась. Но раньше у меня не было говорливого проклятия и ночных визитов к принцу сильфов.
— Эмрис! — прошептала я, толкая босой ступней разлегшегося на коврике у кровати кота.
Быстро натянула митенки и, поняв, как странно они смотрятся с ночной рубашкой, сгребла одежду и нырнула за ширму.
— Пожар, потоп, война? — зевнул кот.
— Хуже — сестра! — прошептала я, на ходу застегивая корсаж. Подбежала к кровати, споткнулась об Эмриса, чуть не растянулась на полу. — Уменьшайся!
— А может, я не хочу? — лениво фыркнул Эмрис.
— Тогда лезь в шкаф! — Я сердито махнула рукой в нужном направлении.
Вспомнилась расхожая шутка, что у каждой девы в шкафу либо скелеты, либо любовники. Я и тут отличилась: у меня в шкаф неторопливо полезло проклятие.
— Летта, с тобой все в порядке? — озадаченно спросили из-за двери.
— Да!
Просто я решила устроить тараканьи бега. Как раз пытаюсь ускорить одного желтого вредного таракана!
Я сердито подтолкнула кота под толстую попу. Эмрис недовольно муркнул, совсем несолидно влетев в шкаф, и закрыл дверцу хвостом. М-да, надо потом ему сказать, что у кошек хвосты так не гнутся. Только у обезьян. А то выдаст нас.
Сняв с полки пару книг, бросила их на одеяло. Хватала первые попавшиеся, поэтому подборка получилась своеобразной.
— «Справочник по ядовитым растениям» и «Этикет от А до Я»? — оценила сестра мой выбор, усаживаясь на кровать. — Значит, я не ошиблась? Фейри тебе понравился?
Понравился, но совершенно не так, как думает Неста. Я на свободе. Мне помогают разобраться с прошлым, неожиданно оказавшимся куда более сложным, чем я считала. И даже обещают защитить от химер. Да, Кай мне понравился тем, что оказался куда более разносторонним, чем стоило ожидать от охотника. Но сказать все это я не могла, а потому отмахнулась от сестры.
— Ты как всегда! — Неста была настроена на беседу, значит, придется ее выслушать.
Выставить сестру, когда она хочет поговорить, — из разряда встретить Неназванную на улице. И хоть Неста только на четверть альва, упрямства хватит на чистокровную. А другая бы и не смогла по пять часов уговаривать семечко прорасти.
— Ты симпатичная, даже очень! — Неста стиснула ладонями мои пальцы, притянула к себе, заставляя сесть на кровать. — А ты ему тоже приглянулась. Ну и что, что он из долгоживущих? Вот увидишь, до конца года он сделает тебе предложение.
Вряд ли такое возможно. Даже теоретически. Охотники служат богине. Для них работа — главная цель и смысл жизни. Правда, ходят слухи, что иногда Неназванная отпускает своих слуг. Однако никто и никогда бывших охотников не встречал.
— Не хмурься! И обряд разделения жизней вы пройдете, — продолжала фантазировать сестра.
В мире, где одни расы живут очень долго, а век других короток, как у мотылька, обряд спасает многих. Иначе бы любой, кто свяжет свою жизнь с человеком, был бы обречен его пережить.
— Даже не сомневайся! Я тебя люблю, и он полюбит! — Сестра лукаво подмигнула, порывисто обняла и поцеловала в щеку. — Вот увидишь!
Она подскочила и выпорхнула из комнаты. Не успела я запереть за ней дверь, как из шкафа выпала желто-пятнистая мартышка. Глянув на меня яркими глазами, со смешком заметила:
— Шустро она охотника сосватала! Тебе одной так повезло или она и старшую сестру тоже сватает?
— Тоже! — усмехнулась я.
Правда, все ее попытки разбиваются о спокойствие Вейлы. Но Несту, в которой созидательная кровь альвов, несмотря на малое количество, проявляется бурно и требует всеобщего счастья, это не останавливает.
— Хорошо, что я проклятие, — Эмрис забрался на подоконник, — а то бы твоя сестра и меня сосватала. А так как спокойные, повышенной уравновешенности рукодельницы не в моем вкусе…
— Ты бы сопротивлялся? — Я с любопытством высунулась из-за ширмы.
— Нет, я бы тебя украл и увез.
Ну и фантазия у моего проклятия!
— Ты только начала лепрекона напоминать, Кай бы всю мою работу испортил!
Какая прелесть.
— Значит, и для тебя я — работа? — Я сложила вещи на кресло и бухнулась на кровать.
— Конечно, работа! Я же твое проклятие, — фыркнул с подоконника кот.
Я запустила в него маленькой подушкой и завернулась в одеяло. Провалиться в сон мешали мысли. Точно семена одуванчика, они порхали в голове, сбивались в стаи. Завтра я отправляюсь в леса альвов, к Каре. Что она скажет? Откуда я взялась? Почему родители, которым, судя по печати, была небезразлична судьба их ребенка, отдали меня?
Мысли путались, я не сразу поняла, что причиной тому озноб. На улице жара и духота, а меня трясет. Видимо, все-таки простудилась, пока шастала по лесу. Сейчас бы печку! И печка нашлась, руку окутало тепло. Сразу стало легче. Засыпая, я улыбнулась — проклятие, но такое хорошее.
