К вечеру меня ожидал еще один сюрприз… Прибыло пятьсот кентийских конников, а вместе с ними и Ларт. После того как возглавлявший кентийцев барон Иберт эль Варт представился и передал мне послание моего отца, а также письмо от матушки и брата, настала очередь Ларта. Он достал из баула, который не выпускал из рук, шкатулку и с поклоном протянул ее мне. Открыв ее, я увидел подзорную трубу.
– Неужели у вас получилось? – проговорил я, рассматривая монокуляр. Ларт же прямо светился весь от удовольствия.
– Так, а ну проверим сейчас, – и я поспешил к выходу. На улице было еще совсем светло, и ничто не препятствовало мне испытать прибор. Я навел его на небольшой кустарник на том берегу реки и, подрегулировав резкость, был просто поражен, как хорошо все было видно. Пусть это не приборы моего мира, и все-таки это же ого-го… Приближение монокуляр давал тоже нормальное, где-то трех-четырехкратное. Это было просто великолепно!
Оторвавшись от осмотра и повернувшись к Ларту, я просто не знал, как выразить ему свое восхищение.
– Ларт, да ты просто молодец, как вы только успели все сделать и отрегулировать?
– Ваша светлость, все по вашим эскизам и инструкции. Мы, конечно, старались, но без ваших пояснений и чертежей вряд ли что получилось бы.
– Это один экземпляр, или есть еще? – поинтересовался я.
– Я привез пять штук, и еще есть линзы на два десятка приборов, их сейчас шлифуют, после чего будут собирать. Самое сложное – это отливка линз без пузырьков, а в остальном мы уже отработали порядок действий.
– Вот, барон, полюбуйтесь, – протянул я монокуляр стоящему рядом со мной барону Варту. Показав ему, как отрегулировать прибор, принялся ждать реакции.
– Граф, – через некоторое время проговорил барон, – это чудо, это просто чудо, – твердил он. – Очень хорошая вещь для охраны границ – можно глянуть далеко и сразу знать, кто идет или едет, вооружен или нет, да и при боевых действиях можно разглядеть, что замышляет противник. Вы будете их продавать? – протягивая мне монокуляр, спросил он.
– Буду, но пока только ограниченными партиями и, скорей всего, отцу, а он сам решит, кому выдать. Ну и, конечно, королю Торвала. Но в первую очередь обеспечу себя.
Глава третья
Алексия изнывала от скуки, и у нее появился хитрый план, как немного развлечься и развеяться. Герцог поначалу и слышать ничего не хотел, но, как говорится, капля камень точит. И через две недели уговоров он разрешил Алексии проведать маркизу Ильми де Перьен, выделив при этом для охраны двадцать гвардейцев. Все-таки баронство родителей маркизы находилось на самой границе с империей, и предосторожность была не лишней.
Усевшись в карету, подаренную Алексом, уже через сутки она въезжала в ворота замка родителей маркизы Ильми. Все-таки почти за полгода, проведенные рядом в замке Алекса, они невольно сблизились. Пусть они по-прежнему соперничали за внимание графа, но даже это сыграло свою роль в их сближении. Поэтому, после поклонов отцу и матери Ильми, Алексия радостно обняла Ильми и расцеловала.
Вечером за ужином в ее честь, когда она привела себя в порядок и отдохнула, они с Ильми наперебой вспоминали смешные случаи и происшествия, происходившие в замке Алекса, и веселились. Родители Ильми были пожилыми, но очень общительными и, как обратила внимание Алексия, добрыми и гостеприимными. Они изредка задавали Алексии вопросы и внимательно слушали, что она отвечала. Алексии показалось, что Ильми мало что рассказывала родителям об Алексе и своем пребывании в замке, а после ужина ее ждало потрясение, когда Ильми взяла ее за руку и привела в свою опочивальню. При виде кроватки и младенца в ней у Алексии пропал дар речи и ноги стали ватными, и она чуть не упала рядом с кроваткой малыша. На глаза непроизвольно стали наворачиваться слезы, и Алексия с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. С трудом справившись со своими эмоциями, она спросила:
– Это сын Алекса?
– Да, Алексия, это его сын, но тебя это не должно пугать, – обнимая ее, сказала Ильми, – ты ведь знаешь, что нам никогда с ним не быть вместе, а ребенок… Мне ведь уже двадцать семь лет, и это последняя надежда родить ребенка от любимого мужчины. Ты же знаешь, что я, как и ты, очень люблю Алекса. Только ты можешь выйти за него замуж и жить со своим любимым, а у меня останется вот этот, пока еще маленький, но самый любимый мой мужчина. Я даже не стала брать кормилицу, а сама его кормлю. Знаешь, это не передаваемое чувство.
Алексия все-таки не сдержала слез и, уткнувшись в плечо Ильми, беззвучно зарыдала. Маркиза тоже заплакала, на что-то жалуясь – или на свою жизнь, или на несчастную любовь, или на все вместе. Так они просидели почти час, успокаивая друг друга и вытирая друг другу слезы, пока в кроватке не закряхтел и не завозился малыш. Ильми чмокнула Алексию в щеку, провела рукой по голове и поднялась.
– Кормить пора, – с этими словами она достала из кроватки ребенка и, присев рядом с Алексией, достала грудь, расстегнув лиф платья, и поднесла к ней малыша. Тот ухватил сосок и стал жадно сосать, временами причмокивая. И такое у него было сосредоточенное и серьезное выражение лица, как будто он выполнял какую-то важную работу, что Алексия непроизвольно улыбнулась, а потом захихикала.
Покормив, Ильми застегнула лиф и, протянув малыша Алексии, предложила подержать. Та осторожно взяла ребенка и заглянула ему в глаза, а тот вдруг улыбнулся ей и что-то агукнул, потом снова заулыбался.
– Ильми, Ильми, он мне улыбается, посмотри, – прошептала Алексия. А малыш улыбался и махал ручками, агукал – ему понравилась эта новая знакомая, от нее хорошо пахло, а он был сыт, и его радовало все окружающее. Алексия наклонилась и поцеловала его в розовую щечку.
– Какой ты хороший, ты скоро вырастешь и станешь красивым и сильным, – шептала она малышу, а Ильми стояла рядом и улыбалась. С этого дня Алексия постоянно находилась рядом с ребенком. Когда он не спал, носила его на руках, развлекала его и разговаривала с ним, а тот смотрел на нее очень внимательно, как будто пытался запомнить все, что она говорила.
Правда, здесь тоже царила скука. Когда спала новизна от встречи, оказалось, что самое большое развлечение – это прогулки в саду. У деда Алексия могла съездить в ближайший город или просто отправиться на прогулку. Правда, раздражало присутствие в большом количестве охраны, но от этого некуда было деться, а Ильми была связана малышом, и ее жизнь сейчас была подчинена ребенку: вовремя покормить, уложить спать и так далее. Чтобы менять пеленки, подмывать и укладывать спать, у малыша была няня, но вот кормить, даже среди ночи, вставала Ильми, и кормилицу не брали. Пробыв в гостях почти седмицу, Алексия засобиралась домой, правда, в ее прелестной голове возникла очередная идея.
– Послушай, Ильми, – как-то сказала она, – ты ведь уже сколько времени сидишь в замке, нигде не бываешь и ничего не видишь. Поехали ко мне. Сейчас тепло, возьмешь малыша и немного развеешься. Кстати, я хочу заказать у нашего ювелира перстень для тебя в честь рождения сына. Поехали, а? – канючила она, таскаясь хвостом за Ильми, пока та не согласилась.
