Пролог
Смотрящий в бездну
Неведомо где
Мгла. Серая и беспросветная. Кругом. Она – единственная реальность. Кирилл Владимирович Сотников лихорадочно оглядывался в поисках чего-то еще. Вернее, пытался оглядываться, так как шея не поворачивалась, да и не только она – все тело вообще не подчинялось. Никак. Оно как будто не принадлежало Сотникову. Впрочем, может, это просто сон, ночной кошмар? В них такое часто бывает – Кирилл Владимирович успел стать большим специалистом по кошмарам. Или все же реальность? Но тогда как мог он попасть в такое место из своей уютной московской квартиры? Безумие! Впрочем, он же наблюдатель Безликого, бывал в Замке Судьбы, общался с одним из его хозяев, а также с инферийкой из касты убийц
[1]. Чем то, что происходит сейчас, безумнее этого? Чем оно, в конце концов, безумнее того, что происходило с ним двадцать лет назад, когда проклятый реинкарнатор переселял его из тела в тело, заставляя раз за разом умирать ужасной смертью?
А место, где он сейчас находится… неужели Бездна? Было бы неудивительно, с его-то жизнью. А может быть, именно она – причина провалов в памяти, на которые Сотников жаловался Безликому? Вот это серое ничто, в которое он периодически проваливается, а потом забывает об этом? Может, хотя бы сейчас попробовать зацепиться сознанием, памятью, несмотря на то что здесь волнами накатывал ужас, ибо мгла эта только казалась пустой. В ней было нечто жуткое, голодное и очень опасное. Только пока оно почему-то предпочитало держаться в отдалении, не показываясь на глаза Кириллу Владимировичу… Нет, не Кириллу Владимировичу. Кому-то другому, в чьем теле он сейчас пребывал на птичьих правах. Сотников знал, что это такое – быть в чужом теле: богатый опыт приобрел в свое время. Но никогда не чувствовал себя настолько бессильным – ни малейшей возможности повлиять хотя бы на что-нибудь. Только смотреть туда, куда смотрит владелец тела, который, похоже, отличается немалой крутизной. Во всяком случае, твари Бездны (если, конечно, это и впрямь Бездна) его сторонятся.
Владелец тела повернулся, и перед глазами его возникло что-то яркое. «Множество Миров», – догадался Сотников. Ему страстно захотелось вернуться туда, только права голоса у него не было. А владельца тела Множество Миров в данный момент, казалось, не интересовало вовсе, и Кирилл Владимирович вдруг с ужасом ощутил, что тело, в котором он находится, теряет материальность и словно растворяется в окружающем сером ничто. Сотникову показалось, что сейчас он и сам растворится в Бездне, перестанет существовать, но дикий крик его остался беззвучным – нечем ему было кричать, а ментальный вопль некому было слышать, кроме, быть может, самого владельца тела. Но тот, по всей видимости, даже не замечал присутствия в себе другой личности – очевидно, слишком мала и ничтожна она была в масштабах владельца тела, словно кусочек космического мусора, затянутый в черную дыру. Тела, которое словно исчезло, сделавшись на время (Кирилл Владимирович вдруг совершенно уверился в том, что именно на время) плотью от плоти Бездны, давая возможность сущности его владельца подключиться сознанием к информационному полю изначального Хаоса, враждебного всему, что рождено в упорядоченной вселенной.
Кирилл Владимирович ощущал это подключение приглушенно, опосредованно, словно через подушку или толстое одеяло, да и то его сознание едва не взрывалось от безумной энергетики Хаоса. Не для простого человека такие подключения. Не закались Сотников в ужасной истории с реинкарнатором, сейчас бы его мог и не выдержать. Впрочем, он и так-то держался еле-еле – спасала только сущность Соседа (так Сотников решил про себя называть того, в чьем теле он оказался). Она прикрывала Кирилла Владимировича от Бездны, даже сама не замечая, и Сотников ощущал только эхо – отголоски мыслеобразов того, что получал сам Сосед.
Но даже отголосков Кириллу Владимировичу хватило, чтобы замереть от ужаса, поскольку образы эти были ему очень знакомы и одновременно в них было какое-то потустороннее безумие, не совместимое с реальностью, в которой существовал Сотников. То, что он видел, просто не могло происходить, вернее, во имя сохранения собственного рассудка ему не хотелось в это верить.
Замок Судьбы… Да, определенно это был он, только небо резко отличалось от того, каким Сотников помнил его в том районе Междумирья, – сейчас оно переливалось всеми цветами радуги. Впрочем, нет – гораздо бо́льшим количеством цветов. Цвета плыли, менялись, перетекали один в другой и никак не могли остановиться, зафиксировать образ неба в каком-то стабильном виде. Но главным и самым страшным было не это: перед замком стояла безликая фигура в синем плаще, только вокруг нее тускло светился красноватый ореол. Сотников никогда еще не видел Безликого таким. А потом тот развел руки в стороны, и земля Междумирья вокруг него стала раскалываться, распахивая пасти трещин, края которых сияли багрянцем, а оттуда… Оттуда лезли полчища фантасмагорически жутких тварей, уродливо-гротескных, от количества и разнообразия которых рябило в глазах и ум заходил за разум. Они буквально затопили все окружающее пространство, так что и земли под ними уже не было видно, и волнами растекались по сторонам, исчезая из поля зрения Сотникова. А взамен убегающих из трещин появлялись все новые и новые исчадия кошмара.
Кирилл Владимирович догадывался, куда хлынет это сонмище чудовищ, и вскоре получил подтверждение своей догадке: по разные стороны от Безликого стали распахиваться пурпурные арки пространственных коридоров, и монстры ринулись в них. Неизвестно, куда вели эти порталы, но Сотников не сомневался, что в различные миры Множества, которые вскоре содрогнутся от этого нашествия так же, как сейчас содрогаются от вторжения кристальных големов, и как бы содрогание это не превратилось в агонию несчастной вселенной, раздираемой на части двумя противоборствующими Силами.
Между тем Безликий повернулся к Замку Судьбы, воздел руки, и красный ореол вокруг них вспыхнул ярче. А через несколько секунд титаническую цитадель ордена Хозяев Судьбы наискосок расколола извилистая ярко-алая трещина, которая тут же начала ветвиться, пуская в разные стороны «побеги», и вскоре вся громадная постройка оказалась покрыта сетью трещин, замерла ненадолго и начала разваливаться на куски. Зрелище было завораживающим и одновременно жутким. Сотников смотрел на него как завороженный, не имея возможности ни отвести глаза, ни закрыть их, потому что смотрел не глазами, а сознанием, в которое картинка эта, к счастью хотя бы беззвучная, транслировалась напрямую. К тому же Кирилла Владимировича поразило что-то вроде ментального паралича. Ужас и шок вроде и накрыли его, но над всем довлел ступор, только и позволяющий смотреть на апокалиптическую картину разрушения, и больше ничего. В сознании Сотникова, будто птица в тесной клетке, билась одна-единственная мысль: «Это кошмар! Я хочу проснуться!» Но пробуждение оставалось недостижимой мечтой, и Кирилл Владимирович продолжал смотреть, чувствуя, что еще немного – и рассудок его даст такую же трещину, а тогда монстры безумия заполонят сознание.
