– Мне нужно, чтобы ты был осторожен.
Эйнар пожал плечами:
– Пфф. Не бойся, Хельга, они все старые и глупые. Пойду я. Говорят, мы сегодня выкатываем четыре бочки меда. – Он подмигнул ей. – Настоящий пир будет, уж не сомневайся.
Ритмичное «так-так-так» ножа Тири по деревянной доске задавало ритм непрерывным движениям Йорунн, срезавшей с репы кожуру лентами с палец длиной.
– Мне так жаль твоего брата, – сказала ей Тири через плечо, нарушив тишину.
Она поджала губы.
– Он мог бы изменить свое положение, но не хочет. В конце концов, каждый строит свой собственный дом.
– И все же, можем ли мы что-то сделать? Может, поговорить…
– Не знаю, – оборвала ее Йорунн, не поднимая взгляда. – Не знаю, поможет ли тут разговор. И совсем не хочу в это лезть.
Нож застучал быстрее.
– Все равно это неправильно, – пробормотала Тири.
– На свете много что неправильно, – жестко сказала Йорунн.
Какое-то время в доме царила тишина, нарушаемая лишь звуками работы. Огромный котел Хильдигуннюр дразнил их раззявленной пастью, и сколько бы овощей они ни закидывали внутрь, проклятая штуковина не заполнялась и на половину.
Скрипнула дверь, и вошла Руна.
Тири подняла голову, посмотрела на нее и продолжила резать, не сказав ни слова. Йорунн тоже сосредоточилась на своей работе.
– И вам привет, – сказала Руна. – Теплый семейный прием, как всегда.
– Не холодней твоей постели, – сказала Йорунн.
– Прости, – переспросила Руна, – что ты сказала?
– Ты ее слышала, – сказала Тири.
– Слышала, – медленно ответила Руна. – Просто не поняла. – В доме стало тихо. – Она, видишь ли, слова разучилась выговаривать, потому что слишком часто своему шведу отсасывает.
Нож Йорунн прекратил двигаться, но она все еще не поднимала взгляда.
– Ого! А твой муж, значит, счастлив? – сказала Тири.
Руна фыркнула:
– Да вроде не жалуется.
Нож Йорунн снова начал движение, роняя кожуру на доску, сбрасывая кусочки в котел.
– Ты дурно обращаешься с моим братом, – тихо сказала она. Руна злобно уставилась на нее, но промолчала. – Плевать мне, что там у вас в постели, но когда он с нами, он счастлив. А рядом с тобой он выглядит побитым щенком.
– А твой муж – тряпка. Засунь себе шишку в жопу, сучка, – сорвалась Руна. – Твой брат вроде бы взрослый мужик.
– А он взрослый, – сказала Йорунн, – но еще он добрый и мягкий. – Она подняла голову и взглянула Руне прямо в глаза. Решительно ткнула репу кончиком ножа и вогнала его внутрь. – А я – ни то и ни другое.
Руна сощурила глаза и наморщила губы:
– Ты мне угрожаешь?
Йорунн встала, бросила нож и подошла к невысокой женщине:
– Он мой брат. Он – семья. А отец учил нас, что тех, кто угрожает семье…
– Йорунн, – тихо сказала Тири.
Главная дверь закрылась, и раздался голос Хильдигуннюр:
– Я очень рада, девочки, что вы нашли друг друга, а теперь хватит трепаться и за работу!
Йорунн едва заметно кивнула Тири, благодаря за предупреждение, села и потянулась за ножом.
– Рада, что мы поговорили, сестра, – тихо проговорила она. Ее нож снова задвигался, нарезая репу, но глаз с жены брата она не спускала.
Глава 9
Пир
Лицо Сигмара омывал теплый свет, отраженный от начищенных щитов Уннтора.
– Что я хочу сказать, – заплетающимся языком выговорил он, – что я хочу сказать, так это что иногда – иногда короли могут быть жалкими и мелкими созданиями.
– Ха! – сказал Карл, обняв шведа одной рукой, а второй ударив по столу. – Что стряслось? В лесу кто-то сдох? Ты впервые сказал что-то толковое с тех пор, как мы сюда приехали.
– И он прав, – сказала Йорунн. – К нам такие заказы из двора приходят – вы не поверите.
Хельга наблюдала, как разговор бесцельно перескакивает с темы на тему, как родичи налегают на стол, хватают друг друга за руки и громко прерывают. Когда они с Эйнаром очистили тарелки, наполнили кружки и устроились в своем уголке, наблюдая издалека, шум наконец отошел на задний план.
Уннтор забил свинью, а они заготовили целую гору свежайших овощей. Карл извлек из седельной сумки мех ароматного красного вина с юга, а Бьёрн принес по два меха в каждой руке. Аслак, под суровым взглядом жены, пожертвовал двумя бурдюками вина, но всех обскакали Йорунн и Сигмар, выставившие три меха, до краев полные шведского меда, с которым семья расправлялась стремительно, становясь все буйнее и буйнее.
– Я днем видела, как Гита опять с тобой говорила, – сказала Хельга Эйнару.
Юноша посмотрел на нее поверх миски с ужином и пожал плечами:
– И что?
– Да перестань, – сказала Хельга, – она миленькая и вешается на тебя. Почему ты ее отгоняешь?
Взгляд был мимолетным, но она все-таки заметила: он посмотрел на стол, где Йорунн травила байки, над которыми потешались ее братья, позабыв о вчерашних раздорах. Ее прекрасное лицо светилось жизнью и радостью.
– Не знаю, – пробормотал Эйнар. – Она маленькая…
Хельга порылась в памяти и чуть не хлопнула себя по лбу. Ну конечно. Заигрывания и погони многолетней давности; Эйнар, становившийся тем напряженнее, чем меньше оставалось времени до приезда гостей…
– Ну может быть, – сказала Хельга и оставила эту тему. Тепло дома убаюкивало ее. – Как у них с медом?
– Я бы сказал, что неплохо, – ответил Эйнар, даже не посмотрев. – По крайней мере они становятся все громче.
– Это просто неправильно, – прорезался сквозь шум голос Аглы. – Она такая молоденькая.
– Согласна, – пьяно проговорила сидевшая рядом Руна. – Но скоро она уже будет замужней.
Хельга бросила взгляд на Гиту, которая ворочалась в постели, пытаясь укрыться от шума.
– И счастливой, – добавила Йорунн. – Или просто счастливой.
– Ты с ней счастлив, Сигмар? – спросила Руна.
– Не могу пожаловаться… – сказал Сигмар.
– …иначе я тебя изобью до полусмерти, – закончила Йорунн.
Бьёрн захохотал первым и громче всех, затем к нему присоединились остальные. На другом конце стола затянул песню Уннтор, и Карл охотно ее подхватил.
– Муженек! – крикнула Хильдигуннюр. – Хорош завывать! Мы умираем от жажды! Пора выкатывать бочку!
Уннтор, пошатываясь, встал под рев одобрения:
– Это, неблагодарные вы гаденыши, бочка лучшего…
