– Скоро начнет клевать, – сказал Карл.
– Обычно так и бывает, – ответил Уннтор.
– У тебя все хорошо.
– Держусь потихоньку.
– Как дела в Гломме?
Уннтор повернулся и посмотрел на запад, в сторону гор, отделявших их от долины Гломмы.
– Как всегда, – сказал он. – Соседи порой ругаются между собой. До сих пор ходят ко мне, чтобы я разрешил их споры, или когда думают, будто хотят узнать, что боги думают о том, сем и этом. Я им никогда не говорю, что я думаю.
– А что ты думаешь?
– Что у богов есть дела поважнее, чем разбираться, кто на чью дочку залез.
Карл усмехнулся.
– Пару лет назад у нас похититель скота завелся.
– Правда?
– Путешественник с юга. Думал, найдет каких-нибудь деревенских простаков, легко обчистит пару хуторов, – Уннтор улыбнулся. – Он был не слишком мудрым человеком.
Тень такой же улыбки возникла на лице Карла, и на мгновение двое мужчин стали невероятно похожими.
– А ты как? До меня доходят всякие истории с юга, но я не знаю, какой и верить.
– Мы хорошо устроились, – сказал Карл. – Я ходил на корабле с ватагой крепких ублюдков, капитаном у нас был Сигурд Эгиссон.
Уннтор присвистнул:
– Даже мы здесь о нем слыхали, – сказал он. – Из старой команды Скаргрима? Несгибаемый, как скала.
Карл улыбнулся:
– Несгибаемый, насколько нужно. Мы награбили, сколько смогли в саксонских землях, а смогли мы очень много – мне хватило, чтобы купить большой хутор на юге.
– Я что-то про это слышал, но…
– Двадцать четыре коровы, – оборвал Карл.
Уннтор затих.
– Двадцать четыре, – сказал он. – Это… это внушительно.
– И сорок овец. Четыре работника, двое с женами.
– Значит, ты справился лучше, чем я, – сказал Уннтор.
– Потому что я не закапывал свою добычу, – ответил Карл.
– Я думаю, что мужчина должен сам заработать то, чем владеет, – резко сказал Уннтор. – И не говори мне, что до сих пор веришь в эти бабкины сказки.
Он посмотрел на сына и медленно проговорил:
– Нет никакого клада.
Карл посмотрел на него, но ничего не сказал. В следующий момент он глянул вниз по течению реки.
– Я так и думал, – пробормотал он. – Всего лишь байка.
– Так оно и есть, – сказал Уннтор. Леска у его ног двигалась вместе с течением, провисшая и безжизненная.
Нож сильно и точно входил в мясо; Хильдигуннюр вонзала лезвие в ягненка медленно, уверенно и умело, разрезая жилы, скреплявшие кости и мясо. Хельга чистила репу на расстоянии вытянутой руки от нее и старалась быть незаметной.
Агла вздохнула у них за спинами и продолжила жаловаться:
– Уж и не знаю, что с ней делать. Ведет себя…
– Точно как ты, когда была моложе? – по-доброму сказала Хильдигуннюр.
– Да, – ответила светловолосая женщина, опускаясь на груду мехов. – И я боюсь, что она наделает тех же ошибок.
– Ошибки – это не так уж плохо, – сказала Хильдигуннюр, выкручивая ногу ягненка из сустава. – На них учишься быть мудрее. – Она развернулась и подмигнула Агле. – Как мы.
Агла вздохнула:
– Да. Наверное. Я просто хочу, чтобы она… не знаю.
– Была покорнее? Мягче. Добрее.
– Да.
«И у кого ей этому учиться?» – подумала Хельга.
– С молоденькими девушками такое бывает, – сказала Хильдигуннюр. – Они ужасные, ошибающиеся, пожирающие мужчин чудовища. Как Хельга, – добавила она.
– Что? Я не такая! – вскинулась Хельга.
– Готова поспорить, что такая, – рассмеялась светловолосая. – Готова поспорить, они в очередь за тобой выстраиваются, с мечами в руках.
– Сражаются за нее, – сказала Хильдигуннюр, – целыми толпами.
Она качнула бедрами, показывая, как именно воображаемые женихи Хельги дерутся за нее. Агла восторженно хохотнула.
– Очень смешно, – сказала Хельга, – и очень точно. По опыту говоришь, да, мам?
– Ого! – провозгласила Агла. – Да у тебя девица тоже хороша.
– Знаю, – ответила старшая из женщин, улыбнувшись Хельге. – Действительно, хороша. Мне уж и озадачить ее нечем, и о богах я не могу ей больше рассказывать, потому что она уже все знает. И на целебные травы у нее нюх хороший. Но хватит нам болтать об отважных юношах, а то она перевозбудится и не уснет сегодня, думая о мечах – всяческих размеров и форм. Расскажи нам, что творится в мире, Агла: какие новости с юга?
Пока жена Карла рассказывала новости о политике и войнах, Хельга тайком бросила взгляд на мать и вспомнила, как Эйнар укрощал особо строптивых кобылиц. На лице матери было такое же выражение удовлетворенности своим достижением.
– Работай, работай, – еле слышно сказала Хильдигуннюр, пока Агла заливалась позади них. – Еда сама себя не приготовит.
Нож пожилой женщины вошел в шею ягненка.
Яки заметил его первым.
– А это точно Бьёрн.
– Где? – спросил Эйнар. Он на мгновение прислонился к воротам, утирая пот со лба.
– Вон там – у излучины, – показал Яки, и действительно, примерно в миле от них двое людей вели лошадей под уздцы, а третий, державшийся позади них, горбился в седле.
– Как думаешь, он на лошадь вообще залезал? – спросил Эйнар.
– Надеюсь, что нет, очень уж животное жалко.
Человек слева, среднего роста и сложения, двигался спокойно и размеренно. Человек справа был на полторы головы выше, шире и больше во всех смыслах слова, и лошадь, шедшая рядом с ним, смотрелась будто пони. Сбоку от него шла собака.
– Он не торопится, – сказал Эйнар.
Яки вздохнул:
– Наш Бьёрн вообще редко торопится.
– Скучал по ним? – спросил Эйнар спустя какое-то время.
Яки немного подумал, прежде чем ответить:
– Без их воплей тут куда тише, знаешь ли.
– Но Бьёрн с Карлом же…
– А, – сказал Яки, отмахиваясь от Эйнара, – они были не самыми хорошими друзьями, но они были братьями. Мелкие раздоры лечатся возрастом и разлукой. Но все четверо по-своему опасны, и у меня в последнее время холодок в костях поселился.
– Ты это о чем?
– Быть беде, – пробормотал Яки.
– Да перестань, козел ты старый! Что ж это, выходит, мой отец с возрастом превратился в суеверную бабу? А дальше что – вещие сны?
Яки повернулся и посмотрел на Эйнара. Он ничего не сказал, но лицо его сделалось каменным.
