Когда жена приехала в аэропорт и перезвонила, он вскочил и понял, что как будто задремал. Показалось странным, что проснулся не дома, где тысячи раз засыпал прямо за столом посреди ночи, – достаточно было тряхнуть свинцовой ночной головой, чтобы она рассыпалась в стеклянное невесомое облако нежных осколков сна, выключить ночник, тихо переползти на диван, по пути несколько раз попытавшись сбросить, как мелкую полураздавленную ночную бабочку, прилипшую к экрану, ее долгий и нестерпимо мучительный, как позыв в туалет, звонок.
– Ты уже тут? – спросил он.
– Да, терминал 4, зона прибытия.
– Тут, говорят, люди митингуют, – он вспомнил, о чем переговаривались другие задержанные. – Против этого нового эмиграционного указа. Там огромная толпа, осторожно, пожалуйста.
– Никакой толпы нет и не было, – холодно ответила жена. – Я стою около эмиграционного этого твоего пункта, пусть меня встретят, или ты выйди, мне завтра на работу.
– Там толпа, – повторил он. – Я видел в окно, так здорово, все с разноцветными табличками. Протестуют против указа президента.
Офицеры вышли, чтобы встретить жену, но ее нигде не было – видимо, затерялась в толпах чужих паникующих родственников. Пассажир номер 2 даже пожалел, что ему не аннулировали визу, – тогда бы все эти шумящие, возмущенные, кипящие, как река, люди каким-то образом имели отношение к его личной трагедии; но, к сожалению, его личная трагедия продолжала оставаться его личной.
– Ну так меня кто-нибудь встретит тут? – закричала жена, позвонив в очередной раз. – Я стою в пустом коридоре! Да, терминал 4, да! Мне сказали, что тебя нет, и в списках прилетевших тебя тоже нет.
– Может, ты не в тот терминал зашла?
– Это ты не в тот терминал зашел, – зло сказала жена. – Причем с самого начала. Я тут полчаса еще побуду и поеду домой, я вообще не понимаю, зачем я должна вестись на такие штуки.
– Если там нет толпы, ты не в том терминале! – терпеливо объяснял он. – Там толпа, протесты, полиция, таблички. Скажи, что ты не по этому делу, что ты к человеку, который не зафиксирован на рейсе.
– Повторяю: нет толпы, нет протестов, я тебя отлично слышу, не ори, – сказала жена. – Я сейчас тебе пришлю локацию, сравнишь со своей, я там где надо стою, понял ты? Почему тебя не отпускают? На каком основании? Выйди в коридор!
После получаса подобных разговоров, в течение которых телефон Пассажира номер 2 почти разрядился, он понял, что жена, вероятно, просто не приехала. Он попросил телефон у одного из праздничных статуэточных полицейских, набрал номер жены. Трубку взял неизвестно кто и в ответ на имя жены пробурчал:
– Это неправильный человек.
Неправильный человек, неправильный человек. Пассажир номер 2 посмотрел в окно, там толпились, бойко скандируя речовки, правильные люди. Жена, кажется, тоже говорила ему, что он неправильный человек, с чего бы удивляться тому, что он теперь не с ними, не с этим лавинообразным возмущенным восторгом.
Интерес к нему быстро пропал вследствие суматохи, связанной с десятками задержанных безвизовых граждан ряда арабских стран: там-сям проносили уже начавшего проявляться призрачного заплаканного мальчика, все напропалую звонили различным адвокатам, в комнату ломились наряженные, как на похороны, правозащитники в белом, кого-то сквозь окна и стены хищно терзала мглистая птица прессы.
Ближе к ночи ему отдали вещи и телефон, сказав, что помещение переполнено и его временно переводят в локальный полицейский участок с камерой предварительного заключения. Жене он все это время звонить боялся – и только когда полицейская машина проезжала через толпу, он вдруг понял, что все это время мутного заторможенного полусна не замечал, отказывался замечать очевидное: на большинстве плакатиков, которыми отчаянно размахивала розовощекая протестующая молодежь, фигурировало имя Дональда Трампа.
– Ну да, это указ Трампа, – подтвердил полицейский. – Нам самим вообще ничего не понятно с этим гребаным указом. Я сам, если что, из эмигрантов, точнее, мама моя – из Пуэрто-Рико. То ли не пускать по визам беженцев, то ли вообще по любым визам не пускать, ничего не понятно. Полная путаница, ни фига не разобрать. Даже странно, что тут только один такой, как ты, идеальный террорист, человек, которого не существует. Может, это русские хакеры? Как думаешь, могли тебя русские хакеры стереть из базы?
Он помотал головой, схватился за виски, которые показались ему слишком мягкими и чужими – как у раненой, чуть сдавленной собаки.
– А жена почему не приехала?
– Да ей не до меня сейчас, – вдруг сказал Пассажир номер 2, даже не подозревая, что прямо сейчас говорит то, что говорит. – Я узнал перед самым отъездом, что у нее отношения с одним хреном с работы. Пытался поговорить, она скандал, говорит, если не нравится что-то, расходимся, нефиг чужую почту читать, ничего там нет, в этой почте, а что видел, то не считается, что бы ты там ни видел, это альтернативная реальность, пока не увидел – ее не существовало. Как вам это?
– Дерьмово, – сказал полицейский, выезжая на хайвэй, – но у всех бывает такое, где сейчас счастливые пары найдешь. А этот парень – не русский хакер? Может быть, он тебя специально отовсюду стер? Это же не сложно – убрать все данные о человеке из всех государственных баз? Отличное дельце было бы. Как думаешь?
Пассажир номер 2 задремал. Когда он проснулся, задумчивый полицейский уже выводил его из автомобиля, похлопывая по плечу.
– Я уже все про тебя объяснил им, – успокоил он Пассажира номер 2. – Не бойся, ничего личного. Я ж понимаю, мы как друзья говорили, туда-сюда, я про друзей никому не выдам. Может, найдут тебя где-нибудь. Свидетельство о рождении найдем, сверим, родителей твоих вызовем – родители живы-то у тебя? Родственники-то есть? Ну вот и опознаем. Мы бы и в аэропорту это сделали, но этот хренов Трамп со своей альтернативной реальностью, видишь, все карты спутал, там теперь другие проблемы, а будет еще хуже, вот посмотришь.
Пассажир номер 2 старался смотреть себе под ноги и никуда больше. В глаза полицейскому он не смотрел, словно полицейский был как минимум горгоной в погонах.
– Ну давай, – полицейский даже приобнял его. – Точно говорю, тебя эта гнида стерла. Чтобы лишнюю ночь с женой твоей побыть. Ну или чтобы она вещи собрала, так тоже бывает, поверь, я был во всем этом дерьме, и даже не в таком был. Найдешься. Только не поубивай их всех, сдержись, я вот не поубивал никого, а тоже всякое было.
Пассажир номер 2 сдержанно кивнул, на дрожащих ногах (под которые он продолжал смотреть) прошел по коридору, волоча за собой чемоданчик с багажом, рюкзаком и недочитанными «Поправками» (теперь будет, что почитать в камере). Полицейское отделение (вероятно, располагавшееся на одной из окраин города) было полупустым: там скучало несколько дежурных, один из которых, высокий и бледный, будто бы сложенный из мясных околочеловеческих кубов некоего высшей пробы биоконструктора, посмотрел на него с благоговейным ужасом. К его сверхгармоничной, идеальной груди была приколота блестящая табличка со словом «Кристоферсон Д.»
