Он увидел сияющее в электрическом гудении фонаря лицо жены. Она стояла и смотрела на него – почему-то уже не плакала, с досадой заметил он.
– Удивительно, – сказал он. – Бывает же так.
Телефон разрядился. Фонарь помигал и продолжил гудеть. Где-то выла сирена и в такт вою кричала собака.
Пассажир номер 2 вернулся в здание полиции и поставил телефон на зарядку – теперь уже можно, все равно связи больше нет и никогда не будет.
– Думаю, дело в том, что она меня разлюбила, – сообщил номер 2 Кристоферсону Д., который сидел за столом и смотрел в одну точку.
– Мне так жаль, – сказал Кристоферсон Д. Ему не было жаль.
Но и номер 2 тоже немного кривил душой.
Точка, в которую смотрел Кристоферсон Д., вдруг стала объемной – будто Кристоферсон высиживал пространство, как гигантское бесформенное яйцо.
– Уходи, – сказал он. – Я придумаю, что сказать. Но лучше уходи.
– Электричество, – повторил Пассажир номер 2.
Кристоферсон Д. смотрел в набухшую, как гигантская вязь спагетти, дождливую, переливающуюся точку.
– Я в жизни только две такие же толстые книжки прочитал, – объяснил Пассажир номер 2. – Обе – любимые книги жены. Тогда я еще хотел как-то ей понравиться, слушал ее рекомендации, поэтому и прочитал. Обе, кстати, про параллельную реальность, где все – почти в точности, как у нас, но немножко не так. Одна – «Земля под ее ногами» Салмана Рушди. Там, в общем, все почти то же самое, но история музыки – другая. Элвис не умер, например. Джона Леннона не застрелили. Ну и так далее, по мелочам. Например, наши писатели там – литературные герои, и наоборот. Персонажи Набокова пишут стихи – Джон Шейд, например, из «Бледного Пламени», настоящий и существующий человек там, а сам Набоков – персонаж его стихотворения. Килгор Траутт – известный писатель-фантаст. В общем, не важно. Вторая книга – собственно, Набоков, «Ада». Там все то же самое, тоже параллельная реальность, немного смещенная. Я думаю, что Рушди стопроцентно вдохновлялся Набоковым, когда писал свой роман, – слишком уж похоже; и литературная игра в персонажи-книги у него похожая. Так вот, в той реальности, которую описывает Набоков, электричество запрещено. Большинство бытовых приборов работает на воде. А электричество после какого-то страшного неназываемого инцидента – под запретом. Так вот, я понял, почему оно под запретом.
Кристоферсон Д. посмотрел на него боковым зрением.
– От него все портится. Все дело в электричестве. Я даже думаю, что если я вдруг свалюсь с инфарктом, а ты воскресишь меня этой штукой – Пассажир номер 2 показал на висящий на стене портативный дефибриллятор за стеклом – я, возможно, попаду домой.
Кристоферсон Д. покачал головой.
– Это нет, это без меня. Мне тут теперь и так хватает проблем.
– Ты там счастливее? – спросил Пассажир номер 2, чтобы создать видимость small talk.
– Не в этом дело, – ответил Кристоферсон Д. – Я там в принципе есть, и тут я тоже есть. Мне нужно это обдумать. Ты лучше уходи. Я скажу, что ты сбежал.
Пассажир номер 2 взял рюкзак и чемодан, помахал Кристоферсону Д., который и правда выглядел так, словно поговорил с кем-то важным и необратимым (впрочем, вероятно, так оно и было), забрал зарядившиеся местным чужим электричеством ненужные теперь телефон и ноутбук и выкатился со всем этим в медовую новую ночь незнакомого мира.
Заселиться в гостиницу было не очень сложно: все же при Пассажире номер 2 были хоть недействительные, но существующие документы и некоторое количество наличных денег. Пассажир проспал весь остаток ночи и большую часть дня. Проснулся он под вечер. Спустился в лобби, взял кофе и пару шоколадных батончиков, сел на диван, открыл ноутбук.
Вначале он создал себе аккаунт на gmail. Потом – профиль на Фейсбуке. Потом нашел там жену. Она не очень изменилась и, вроде бы, даже была не замужем – возможно, она и правда одна, и у нее никого нет до сих пор, и есть какой-то шанс, что здесь, в этом новом мире, полном чужих трагедий и лжи, у них все получится. Он открыл окошко сообщений и написал ей:
– Привет. Я тебе никого не напоминаю?
Жена тут же перезвонила ему прямо из чата Фейсбука:
– Ты с ума сошел? Возвращайся немедленно. Ты реально сошел с ума. Пожалуйста, вернись. Мы сможем про все поговорить, если ты хочешь. Я совершенно – слышишь? – готова к разговорам. Я могу все проговорить, если надо, мы можем все проговорить, ты слышишь меня? Ты где? Приезжай немедленно, немедленно.
Она жила по тому же адресу. Дом был таким же.
– Что ты такое устроил? – заорала она, открыв дверь.
– Кто у нас президент? Трамп президент? – спросил он.
– Мертвая корова тебе президент! Резиновый хрен тебе президент! Собачья вошь твой президент! – продолжала орать жена. – Заходи давай!
– А как же твой номер 1? – спросил он. – Отлично вы потусовались в мое отсутствие?
– Какой номер 1, это ты номер 1 и всегда им был! – продолжала орать жена.
– Ты собиралась к нему уходить!
– Ничего не было! – продолжала орать жена. – Тебе показалось!
– Но ты сказала!
– Ничего не было, ты все придумал, у тебя был стресс! – орала жена.
Ему нестерпимо захотелось ее задушить.
Спустя некоторое время они легли спать, Пассажир номер 1 лежал и смотрел на свои руки. Всякий раз, когда он закрывал глаза, руки, будто отдельные, бежали-бежали вниз по подушке, чтобы найти тонкую голубиную шею жены и сомкнуться на ней замочком любви и верности.
Из-за этого смертного сладкого зуда в руках Пассажир номер 1 не мог уснуть, потому что немного боялся проснуться рядом с мертвым человеком. Он вышел во двор, там под янтарным мерцанием приземистого садового фонаря летала тяжелая и медленная ночная бабочка. Поймал, положил на землю, раздавил. Ночь – его вторая ночь на земле – гудела, как самолет.
Cкажи «война»
Лора все время хотела записать эту историю для своей будущей книги, очень уж это был подходящий случай; потом ей казалось, что одна лишь эта история смогла бы стать книгой; а потом многое изменилось, и в том числе сама Лора.
Клиент сразу же попросила ее не задавать лишних вопросов, не касающихся непосредственно здоровья ребенка, но прислала целый пакет отсканированных снимков и диагнозов. Девочка, шесть лет. Перенесла тяжелую ЧМТ (автокатастрофа), три недели в глубокой коме, еле-еле выжила, серьезно нарушена речь, еще кое-какие функциональные изменения (все заметно и наглядно – полоса, мерцание, затемнение), нужен детский психолог-дефектолог-логопед и няня в едином лице на полный рабочий день, на самом деле там двое детей, мальчик тоже пострадал, но мальчик в порядке, мальчик вообще умница и молодец и мамина радость, а вот девочка совсем плоха.
Клиент предложила невероятно хорошие деньги; по сути, это рассматривалось как постоянная работа (клиент немного свысока отметила, что владеет несколькими крупными бизнесами, наверняка известными ей, Лоре, но не будет вдаваться в подробности, и мы же договаривались насчет вопросов), и Лора подумала, что можно без труда и стыда отказаться от нескольких случайных подработок с неохотно разбалтывающимися малышами, имена которых уже начали сливаться в ее воображении в афатическую и комковатую первородную алфавитную кашу.
