За спиной Евдокии забухали шаги. Как только свет Никитич зашелся в первом вопле, та туированный «секретарь» законника сорвался с места и метнулся в дом. Последние слова относительно угрозы он расслышал, дотопал до Землероевой и грозно засопел в ее макушку.
– Кучумай! – обратился к мордовороту Конник. – Выкинь эту падлу за ворота! Еще раз увидишь, ноздри ей вырви!
Евдокия помертвело поднялась с табурета. Бочком, бочком, пятясь, обошла «секретаря», тискающего пудовые кулачищи. С невысокой, в две ступени, лестницы скатилась прямиком в крапиву-лебеду, чуть не упала на подламывающихся ногах… «Господи, ну почему же я такая дура-то?! Семинарист ведь предлагал сопровождения дождаться!..»
Дусе было страшно до смерти! Посекундно ожидая пинка ножищи в копчик, она кое-как досеменила до ворот, юркой ошпаренной кошкой выскользнула на улицу…
И только там немного дух перевела.
«Матерь Божья… Что это было-то?! Чего он так завелся?!»
Не понимая, куда идет, и почти ничего перед собой не видя, Евдокия побрела по улице. Все ускоряя и ускоряя шаг. Быстрее, подальше от страшного дома с владельцем-психопатом. Брела, пошатываясь, на ногах, готовых вот-вот назад коленками вывернуться. Ковыляла по ухабам вдоль кривоватых заборов окраины, когда-то славившейся «малинами» и до сих пор имевшей дурную репутацию…
Шок постепенно проходил. Его место занимали униженность, досада. Злость. Щеки пылали, словно от пощечин.
«Выкинули за ворота, как последнюю шалаву!.. Нет, даже хуже! У проституток подобное обращение входит в профессиональные риски! Я ж пострадала ни за что, бесплатно!» Оказавшись вдалеке от дома, Землероева постепенно расхрабрилась: «Добуду компромат, наковыряю оттуда адресно – на Васю Конника. Все остальное уничтожу, а эту сволочь посажу!»
Сыщица выдернула из сумки мобильный телефон. Нашла в нем номер Митрохина. Собралась начать с крика, но вовремя опомнилась. Заговорила, с трудом удерживая в голосе клокочущую ярость. Страх выходил на нервах.
– Костя, алло. Василий Никитич меня выкинул.
– Куда? – опешил Семинарист.
– За ворота. И пообещал ноги вырвать. И глаза.
В трубке повисла пауза. Портовик ворочал мозгами.
– Ты ему что-то сказала? – приступил с осторожностью.
– Нет. Мы даже толком и не начали. Конник повыступал немного, потом мне чаю предложил, потом ему кто-то позвонил, после этого все и началось. Завелся с полуоборота и совсем не с моей подачи.
– А кто ему позвонил?
– А я откуда знаю?
– Понятно. Ты где?
– Стою. Пес его знает где.
– Понятно, – повторил Семинарист. Пробормотал: – Совсем Вася чудной стал… Постой еще немного, я сейчас Коннику позвоню, узнаю, в чем дело, дальше порешаем.
Евдокия повесила вдоль тела руку с замолчавшим телефоном. Слепо поглядела на окрестности… Пыльная грунтовая улица, через дорогу важный кот бредет, на воробья поглядывает. В душе тоскли-и-иво… как у Адама после расставания с Лилит. Если верить древним текстам, та дама после ухода от супруга стала демоном, так что демоническая ассоциация с Лилит вполне понятна: Дуся только что ушла от Сатаны. Взбешенного. Да и антураж вокруг далекий от пейзажей райского сада – какая-то задница мира.
Семинарист перезвонил довольно быстро и кратно информировал:
– Не отвечает. Но я к этому привык. Вася у нас в последнее время стал важным.
– Больным он стал, – вздохнула Евдокия, а про себя добавила: «На голову». – Коленом шибко мается.
– Тогда понятно. Ты вот что, Дуся… Не кипишуйся. Я через пару часиков освобожусь, вместе к Васе съездим. Он за это время нервы как-нибудь поправит… Жди меня в кафе «Ромашка» у остановки автобуса, скажи, что от меня, – обслужат по высшему разряду. Договорились?
– Да.
Евдокия вернула телефон в сумку. Повернулась, дабы лечь на обратный курс: дорогу от дома Конника она помнила по поездке в такси, могла прикинуть по азимуту и добраться до автострады, где располагалось нужное кафе.
Поплутав по перепутанным кривым улочкам, поняла, что заблудилась. Выходя от Конника, сыщица брела не разбирая дороги – лишь бы подальше. А Семинарист ее предупреждал: «Там, Евдокия, катакомбы. Лабиринт. Но ты скажи таксисту, пусть держит путь на водокачку, Васин дом с ней рядом».
Толщенная колонна старой водокачки выглянула из-за поворота неожиданно. И Евдокия ей обрадовалась как родному дому! Повернулась спиной к водонапорной башне и пошлепала по улице, идущей в нужном направлении.
Вскоре в сумке радостно затренькал телефон. Дуся достала трубку, прищурилась на длинную цифровую вязь неизвестного номера, подумала: «Пора выходить из подполья. Если с пролетарскими кашу не сварить, пора решать вопросы с тем, кто идет навстречу».
– Алло.
В трубке покашляли.
– Ты, девка, это… – раздался голос Конника, – обратно возвращайся. Есть разговор.
Евдокия задумалась совсем серьезно. Недавно законник обещал лишить ее зрения и нижних конечностей… Но вот звонит и приглашает. Откуда только номер знает.
Повыпендриваться, что ли, в позу встать и отставить ножку?
Не время. И не тот объект для представлений. Приглашать дважды вор не будет, извиняться тем паче не привык.
– Хорошо, – спокойно и ровно проговорила Евдокия.
– Семинаристу уже звонила? Жалилась? – хмыкнул Конник, только что не ответивший на звонок друга.
– Сказала Константину, что у нас с вами не срослось.
– А он?
– Собирается к вам через пару часов подъехать.
– Ну ладно, – буркнул вор. – Дорогу знаешь.
Евдокия повернулась в обратную сторону, подумала, не дать ли отбой Митрохину?
Решила не пороть горячку. Каким боком вый дет вторая попытка – неизвестно, если Семинарист вновь начнет менять под сыщицу рабочий график, неудобно получится.
Дуся пропылила до нужного забора. Толкнула незапертую калитку и пошла знакомой тропинкой сквозь разросшиеся после покоса – примерно четырехнедельной давности – лебеду, крапиву, лопухи. Поглядела на смутный силуэт Конника за остеклением веранды. Приветственной отмашки не произвела, шагала сурово, зная себе цену.
Конник на вошедшую девушку головы не повернул.
Через секунду Дуся поняла, что головой он в принципе не в состоянии ворочать. Правый висок законника представлял собой размозженную кровавую дыру.
Кровь из дыры стекала.
Замерев на несколько секунд, Евдокия рванулась к Никитичу! Он мог быть еще живым! Если кровь течет, значит, сердце еще работает!
Сыщица подскочила к вору, приложила пальцы к артерии на шее… Задела залитый кровью подбородок, испачкалась…
