Они не виделись четыре года, и каждая про себя недоумевала, как они когда-то могли быть подругами. Миссис Брантон Сильвия показалась по-деревенски грубоватой и пресной. Молли же, шумная и болтливая, вызывала неприязнь у Сильвии, которая, ежедневно общаясь с Эстер, привыкла ценить тихую, размеренную речь и чинные, благонравные манеры.
Тем не менее обе, хоть их давно уже ничто не связывало, внешне демонстрировали видимость давней дружбы. Сидели, держась за руки, не сводя одна с другой любопытных глаз – рассматривали, как они изменились за прошедшее время. Молли заговорила первой:
– Ох, Сильвия, как же ты похудела и поблекла! Замужество тебе не впрок. Не то что мне! Брантон всегда говорит (а уж он известный шутник), что подумал бы дважды, стоит ли брать меня в жены, если б знал, сколько шелка мне потребуется на платье. Я на целых тридцать фунтов подобрела с тех пор, как вышла за него!
– Да, вид у тебя здоровый и цветущий! – Сильвия постаралась подобрать самые достойные слова, чтобы похвалить чрезмерно объемные, на ее взгляд, формы своей собеседницы.
– Эх, Сильвия, знаю я, почему ты такая, – покачала головой Молли. – Из-за мужа своего. Он бросил тебя, а ты по нему сохнешь, хотя он того не стоит. Брантон, когда услышал об этом… по-моему, он курил в это время. Так вот, он вытащил трубку изо рта, вытряхнул пепел и сказал сурово, как судья: «Мужчина, который способен бросить такую жену, как Сильвия Робсон, заслуживает виселицы!» Так и сказал! Да, кстати, про виселицу! Сильвия, я так расстроилась, когда узнала про твоего несчастного отца! Такой порядочный человек – и как кончил! Ко мне многие специально приходили, просили, чтобы я рассказала про него!
– Пожалуйста, не надо об этом! – осадила подругу Сильвия, вся дрожа.
– Эх, бедняжка ты, бедняжка. Все, молчу. Представляю, как тебе тяжело! Хотя Хепберн, надо отдать ему должное, молодец, что не побоялся взять тебя в жены после такого скандала с твоим отцом. Многие другие как пить дать ретировались бы, даже если б дело шло к свадьбе. Правда, насчет Чарли Кинрэйда я не уверена. Представляешь, Сильвия, он все-таки оказался жив. Сомневаюсь, что Бесси вышла бы за Фрэнка Доусона, если б знала, что он не утонул. Но, в принципе, она поступила правильно. Доусон – человек состоятельный, целых двенадцать коров держит, и это не считая трех сильных лошадей. А Кинрэйд из тех парней, которые всегда имеют запасной вариант. Я всегда говорила и продолжаю утверждать, что он на тебя сильно запал, Сильви. Думаю, ты ему нравилась больше, чем наша Бесси, хотя сама она еще не далее как вчера уверяла, что она ему нравилась больше, чем ты. Между прочим, он сделал блестящую партию. Ты слышала?
– Нет! – воскликнула Сильвия, мучимая жадным любопытством.
– Нет? Об этом же все газеты писали! Странно, что ты не видела. Подожди! Я вырезала заметку из «Журнала джентльмена»
[126] – Брантон специально его купил – и сунула ее в сумочку перед отъездом сюда. Я знаю, она где-то есть. – Молли взяла свою модную малиновую сумочку и, порывшись в ней, достала маленький измятый клочок бумаги с печатным текстом и прочла вслух: – «Третьего января в церкви Сент-Мэри Редклифф (Бристоль) состоялось бракосочетание эсквайра Чарльза Кинрэйда, лейтенанта ВМС Великобритании, и мисс Кларинды Джексон, обладающей состоянием в 10 000 фунтов стерлингов». Вот! – торжествующе произнесла Молли. – Таких родственников не грех иметь, как говорит Брантон.
– Ты позволишь мне взглянуть? – робко попросила Сильвия.
Миссис Брантон великодушно разрешила, и Сильвия применила свой недавно обретенный навык, который доселе использовала в основном для чтения Ветхого Завета, чтобы ознакомиться с содержанием заметки.
В ней не было ничего восхитительного, ничего такого, чего она могла бы не ожидать, и все же от удивления у нее на мгновение закружилась голова. Она никогда не надеялась увидеть Кинрэйда еще раз, никогда. Но как же горько сознавать, что он любит другую женщину, как некогда любил ее, а может, и сильнее!
И ей невольно подумалось, что Филипп никогда бы так не поступил, что прошло бы много лет, прежде чем он решился бы посадить другую женщину на трон, который однажды занимала она. Пожалуй, впервые в жизни Сильвия оценила истинную природу любви Филиппа.
– Спасибо, – только и проронила она, возвращая журнальную вырезку Молли Брантон, а та продолжала потчевать ее информацией о женитьбе Кинрэйда:
– Он познакомился с ней, когда находился на западе, в Плимуте или еще где-то. Отца у нее нет, тот занимался сахарным бизнесом, и, как Кинрэйд написал старику Тернеру – дяде, что вырастил его в Куллеркоутсе, – она получила самое лучшее образование, играет на музыкальном инструменте и умеет исполнять восточные танцы. И Кинрэйд все деньги жены записал на нее
[127], хотя она говорила, что предпочла бы отдать их ему, и я, будучи его кузиной, должна сказать, что это очень мило с ее стороны. Сейчас он ее покинул – ушел на своем корабле, на «Тигре», в Средиземноморье. А она написала, что хотела бы навестить старика Тернера и подружиться со всей его родней. И, как только мы будем знать точно, что она приедет, Брантон купит мне на платье малиновый атлас. Нас ведь наверняка тоже пригласят в Куллеркоутс.
– Интересно, она очень красивая? – тихо спросила Сильвия, когда Молли на мгновение прервала свой поток речи.
– О! Само совершенство, насколько мне известно. К нам в магазин заходил один коммивояжер, он был в Йорке, а там он знает каких-то ее кузенов, которые держат бакалейную лавку, – ее мать ведь знатная дама из Йорка. Так вот они сказали, что она прямо куколка, у нее от женихов отбоя не было, но она ждала Чарли Кинрэйда. Вот!
– Что ж, надеюсь, они будут счастливы. Конечно, будут! – воскликнула Сильвия.
– Это как повезет. Некоторые счастливы в браке, другие – нет. Как повезет, гадай не гадай. Мужчины ведь такие непостижимые существа, совершенно непредсказуемые. Кто бы подумал, что твой муж, занудный, но надежный Филипп, как мы, девчонки, его в свое время называли, возьмет да сбежит среди ночи, оставив тебя соломенной вдовой?
