– Не ожидала увидеть тебя. Думала, ты уже давно в море.
– Разве я не обещал, что приду? – Чарли по-прежнему стоял с картузом в руке, ждал, когда ему предложат сесть, но Сильвия, от растерянности забыв озвучить приглашение, притворилась, будто старательно штопает чулок, что был у нее в руках.
Однако ни он, ни она не могли долго оставаться в бездействии и молчании. Сильвия чувствовала на себе его взгляд, следивший за каждым ее движением, и оттого и в лице ее и в манерах все сильнее отражалось замешательство. Кинрэйд немного опешил от такого нерадушного приема, но поначалу не мог решить, следует ли расценивать столь разительную перемену в ее поведении по сравнению с их прошлой встречей как благоприятный знак или наоборот. Вскоре, на его счастье, беря со стола ножницы, Сильвия нечаянно задела рукой край корзинки с принадлежностями для шитья, и та опрокинулась на пол. Она нагнулась, подбирая выпавшие чулки и клубок шерсти. Чарли бросился ей помогать, и, когда они оба выпрямились, он уже крепко держал ее за руку, а она, отворотив от него лицо, чуть не плакала.
– Чем я тебе не угодил? – умоляющим тоном спросил Чарли. – Ты как будто забыла меня, а ведь мне казалось, мы поклялись всегда помнить друг друга. – Не получив ответа, он продолжал: – Сильвия Робсон, я думаю о тебе каждую секунду, и в Монксхейвен я приехал только для того, чтобы повидать тебя перед тем, как уйду в северные моря. Еще двух часов не минуло, как я прибыл в Монксхейвен, не виделся еще ни со знакомыми, ни с родными, а ты даже поговорить со мной не хочешь.
– Я не знаю, что сказать, – едва слышно проронила девушка. Но потом усилием воли овладела собой, решив, что будет говорить с ним так, будто не поняла его намеков. Вскинув голову, она посмотрела ему в лицо и, высвободив из его ладони свою руку, отвечала: – Мама уехала погостить в Миддлхэм, а папа с Кестером в полях, но он скоро будет.
Чарли помолчал с минуту, потом произнес:
– Ты же неглупая девушка. Неужели ты и впрямь полагаешь, что я ехал бог знает откуда, чтобы повидать твоих родителей? Я питаю к ним глубокое уважение, но я вряд ли проделал бы столь долгий путь, чтобы увидеться только с ними. Тем более что в среду вечером мне кровь из носу надо быть в Шилдсе, даже если придется пешком идти. Сомневаюсь, что ты не понимаешь, зачем я здесь, не хочешь или не можешь понять. – Кинрэйд не делал попытки снова пленить ее руку. Сильвия молчала, но, сама того не желая, стала дышать протяжно и судорожно. – Что ж, придется убираться восвояси, – продолжал Чарли. – Я думал, что уйду в море, окрыленный благословенной надеждой, зная, что оставляю на берегу девушку, которая меня любит – любит хотя бы вполовину так сильно, как люблю ее я, ибо моя любовь к ней безмерна и глубока. И пусть бы она любила меня не так сильно, как я ее, я все равно был бы счастлив, пока не научил бы ее любить меня больше. Но если у нее холодное сердце и ей нет дела до честного моряка, что ж, тогда мне лучше сразу уйти.
И Чарли направился к выходу. Видно, был уверен, что Сильвия его остановит – понял по каким-то признакам, иначе не стал бы рассчитывать, что она поступится женской гордостью и вернет его. Он не сделал и двух шагов, как Сильвия быстро повернулась к нему и сказала что-то, до него донеслось лишь эхо ее слов, а не сами слова.
– Я не знала, что небезразлична тебе, ты никогда не говорил.
В мгновение ока он снова был рядом с ней, обнял ее одной рукой, не давая ей вырваться, и со всем пылом своей страсти произнес:
– Ты не знала, что я тебя люблю, да, Сильвия? Скажи это еще раз, глядя мне в глаза, если можешь. Прошлой зимой я думал, ты подрастешь и превратишься в потрясающую женщину, каких я сроду не встречал, а в этом году, увидев, как ты сидишь на кухне в уголке рядом с моим дядей, я поклялся себе, что ты станешь моей женой или я вообще не женюсь. И ты ведь скоро поняла, что я к тебе чувствую, хоть и вела себя стыдливо, а теперь тебе хватает наглости заявлять – нет, не наглости, конечно… дорогая, что с тобой? – Сильвия плакала, и, когда он повернул к себе ее мокрое пунцовое лицо, она вдруг уткнулась головой ему в грудь.
Он утешал ее в своих объятиях, как мать плачущее дитя, а потом они вместе сели на лавку, она немного успокоилась, и между ними завязался разговор. Он спросил ее про мать, в душе ничуть не сожалея, что Белл Робсон нет дома. Кинрэйд готов был, если придется, сообщить родителям Сильвии о своих намерениях в отношении их дочери, но по целому ряду причин радовался, что обстоятельства позволили ему встретиться с ней наедине и заручиться ее обещанием выйти за него замуж без необходимости ставить в известность ее мать или отца.
– Я вольно обращался с деньгами, – сказал он, – сейчас у меня нет ни пенни за душой, и, наверно, твои родители ищут для тебя, моя красавица, более достойного жениха, но по возвращении из этого плавания не исключено, что мне будет принадлежать доля добычи «Урании», и, может быть, я буду не только старшим гарпунщиком, но еще и помощником капитана и получу от семидесяти до девяноста фунтов за поход, плюс по полгинеи за каждого убитого кита и шесть шиллингов за галлон жира; и если я все так же буду служить в компании «Форбс и Ко», со временем они назначат меня капитаном, а у меня хорошая выучка, и кораблем я умею управлять не хуже любого бывалого моряка. Я оставлю тебя с твоими родителями или куплю для тебя домик рядом с ними; но мне хотелось бы сперва скопить денег, и, Бог даст, они у меня будут, когда я вернусь осенью. Теперь я с радостью уйду в море, зная, что ты дала мне слово. В тебе я не сомневаюсь, ты не из тех, кто нарушает обещания, иначе я не представляю, как смог бы я надолго расстаться с такой красавицей, как ты, не имея возможности отправить тебе письмо, чтобы напомнить о своей любви и попросить не забывать меня.
– Меня не надо об этом просить, – прошептала Сильвия.
От счастья у нее кружилась голова, и она не вникала в подробности его житейских перспектив, но на нежные слова любви ее сердце живо откликнулось.
– Ну, не знаю, – сказал Кинрэйд, желая подтолкнуть ее к более откровенному выражению своих чувств. – У тебя много поклонников, мама твоя от меня не в восторге, и тот высокий парень, что приходится тебе кузеном, тоже волком на меня смотрит – если не ошибаюсь, он сам имеет на тебя виды.
– Ну нет, – презрительно бросила Сильвия. – У него на уме один бизнес, магазин, как заработать денег и разбогатеть.
– Ну да. Так, возможно, став богатым, он придет к моей Сильвии и попросит ее руки. И что же она ему ответит?
– Он никогда не явится с такой глупой просьбой, – несколько раздраженно возразила она. – Знает, какой получит ответ.
– А вот мама твоя к нему благоволит, – заметил Кинрэйд, будто рассуждая сам с собой.
Но Сильвия, утомленная темой, которая ее совершенно не занимала, и стремясь проникнуться всеми его интересами, спросила Кинрэйда про его планы почти в тот же момент, как он произнес эти последние слова. И дальше они продолжали ворковать как влюбленные, обмениваясь нежностями и очень мало касаясь в своей беседе каких-либо существенных фактов.
