– Завтра утром он вместе с остальными предстанет перед судом первой инстанции, который проведет заключительное рассмотрение обстоятельств дела, а затем его переведут в Йоркский замок, где состоится весенняя выездная сессия суда.
– В Йоркский замок, сэр?
Мистер Донкин кивнул, словно не желал тратить драгоценные слова.
– Когда его туда повезут? – ужаснулся несчастный Филипп.
– Завтра, скорее всего, сразу же по завершении рассмотрения дела. Доказательства его участия в беспорядках налицо. Пособничество и подстрекательство. Статья 4, глава 5, статут 1 1-го свода законов Георга I. Боюсь, перспектива не очень обнадеживающая. Это ваш друг, мистер Хепберн?
– Он мой дядя, сэр, – ответил Филипп. Сердце его наполнялось отчаянием – не столько от слов мистера Донкина, сколько от его манеры речи и поведения. – Но что ему грозит, сэр?
– Что грозит? – Мистер Донкин чуть улыбнулся, поражаясь наивности посетителя. – Его повесят, конечно, если судья будет в кровожадном настроении. Его будут судить за совершение тяжкого преступления или за прямое пособничество в совершении тяжкого преступления, что также карается по всей строгости закона. Я сам сегодня утром выписывал ордер на арест, хотя имя-фамилию вносил в него мой секретарь.
– О, сэр, неужели вы ничем не можете мне помочь? – с мольбой в голосе спросил Филипп.
Он даже вообразить не мог, что это – преступление, караемое смертной казнью, и мысль о том, что тетя и Сильвия не догадываются, какая участь, возможно, постигнет того, кого они так сильно любят, словно ножом пронзала его сердце.
– Нет, мой добрый друг. Мне очень жаль, но, как вы понимаете, мой долг – сделать все возможное, чтобы преступники были привлечены к ответственности.
– Мой дядя был убежден, что он делает благое дело.
– Громя и разрушая, уничтожая и сжигая жилые дома и надворные строения, – указал мистер Донкин. – Своеобразные у него понятия о благих делах.
– Люди обозлены на вербовщиков, а Дэниэл сам ходил в море и, когда узнал, что моряков схватили, принял это слишком близко к сердцу, тем более что их выманили обманом: они ведь бросились на помощь, хотели сделать доброе дело – и помогли бы, сделали бы доброе дело, если бы был пожар. Я против насилия и мятежей, сэр, разумеется; но я вынужден признать, сэр, что поступку Дэниэла, совершенному в субботу вечером, есть множество оправданий.
– Постарайтесь найти хорошего адвоката, который обстоятельно изложил бы эту сторону вопроса. По этому делу можно выдвинуть целый ряд доводов. Но мой долг – собрать все доказательства, подтверждающие, что он и другие присутствовали в ту ночь на месте беспорядков. Так что, как вы понимаете, я не могу вам помочь в его защите.
– А кто может, сэр? Я пришел к вам как к другу и надеялся, что вы окажете мне помощь в связи с этим делом. Других адвокатов я не знаю, во всяком случае, таких, к кому я мог бы обратиться.
На самом деле участь неразумных мятежников волновала мистера Донкина больше, чем он в том себе признавался; и он понимал, что чувствует к этому делу более глубокий интерес, чем считал возможным показать. Немного смягчив тон, он попытался дать наилучший совет, какой мог предложить:
– Обратитесь к Эдварду Доусону, что живет на противоположном берегу реки. Он стажировался у меня два года назад. Адвокат он толковый, практика у него небольшая; он сделает для вас все, что в его силах. Передайте ему, что он должен быть в суде завтра к десяти часам. В это время будет заседание судей. Он сможет присутствовать при рассмотрении дела, затем представит вам свое заключение и скажет, какие меры необходимо предпринять. Вы должны следовать его советам. А моя задача – собрать доказательства и улики в поддержку обвинительного приговора.
Филипп поднялся, взглянул на свою шляпу, затем шагнул к столу и, краснея, смущенно положил на него шесть шиллингов восемь пенсов.
– Уф! Уберите! – Мистер Донкин отодвинул от себя деньги. – Не надо глупостей. Вам все это еще понадобится в период рассмотрения дела. Я же ничего для вас не сделал, молодой человек. Не пристало мне кормиться от обеих сторон.
Филипп забрал деньги и вышел. Но в следующую минуту вернулся, искоса посмотрел на мистера Донкина и затем, снова будто бы стряхнув пыль со шляпы, спросил тихо:
– Сэр, надеюсь, вы не будете слишком строги к нему?
– Я обязан исполнить свой долг, – отвечал мистер Донкин с некоторой суровостью в голосе, – строгость тут ни при чем.
Филипп, расстроенный, покинул кабинет адвоката.
Мистер Донкин, о чем-то подумав, вскочил на ноги, поспешил к двери и, открыв ее, окликнул Филиппа:
– Хепберн, Хепберн, послушайте. Завтра утром, как все кончится, его сразу же отправят в Йорк. Если кто-нибудь хочет увидеться с ним до отъезда, пусть поторопятся.
Филипп быстро шел по улице к дому мистера Доусона, обдумывая все, что ему довелось услышать, и решая, как действовать дальше. К тому времени, когда он остановился перед нарядной дверью дома мистера Доусона, стоявшего на одной из новых улиц на другом берегу реки, он уже выработал определенный план. На его нерешительный стук вышел секретарь, такой же щеголеватый, как и дверь. Филипп спросил, дома ли мистер Доусон, и получил отрицательный ответ, но после короткой паузы секретарь добавил:
– Он скоро вернется, меньше чем через час. Его вызвали к миссис Досон – миссис Досон из Коллитона, – чтобы он составил ее завещание. Она вряд ли поправится.
Вероятно, секретарь более опытного адвоката не стал бы выдавать массу подробностей о природе дела, каким занимался его работодатель; но в данном случае его болтливость не имела большого значения, поскольку эта ненужная информация не осела в голове у Филиппа. Он немного подумал и сказал:
– Я приду через час. Сейчас без четверти четыре. Передайте мистеру Доусону, что я буду здесь к пяти.
Он резко развернулся и поспешил на Главную улицу более скорым и решительным шагом, чем прежде. Филипп торопливо шел по опустевшему из-за непогоды городу к главному постоялому двору Монксхейвена, под названием «Георг», вывеска которого, прикрепленная к доске, выдавалась на середину узкой улицы. Не без робости он приблизился к барной стойке (это заведение, куда часто захаживали представители мелкого дворянства, проживавшие в Монксхейвене и его округе, считалось слишком изысканным для таких посетителей, как Филипп) и спросил, нельзя ли подготовить двухколесный рессорный экипаж и через четверть часа прислать его к лавке, где он работал.
– Можно, конечно. Далеко ехать?
Помедлив, Филипп отвечал:
– По Узловой улице до перелаза, ведущего к ферме Хейтерсбэнк. Там нужно немного подождать, подойдут пассажиры.
– В такой вечер долго ждать нельзя. Проливной дождь, а там наверху сильный ветер. Лошадь околеет.
– Долго ждать не придется, – уверенно сказал Филипп. – Через четверть часа. Не забудьте.
