Насколько «серьезной» была семантика отдельных цветов, показывает история цветка, входившего в герб королевской Франции, – ириса, известного более как королевская лилия. Вот выдержка из работы знатока ирисов В. В. Цоффки: «В XII в. крестоносцы во главе с Людовиком VII, королем Франции, в 1147 г. вторглись в пределы Ближнего Востока и, находясь там, заметили особое отличие ириса от других цветков, нашли сходство между „fleur-de-lys“ и цветком ириса желтого, растущего на их родине, и отождествили „fleur-de-lys“ с ирисом желтым (Iris pseudocorus). Так, во время Второго крестового похода Людовик VII провозгласил „fleur-de-lys“ королевским знаком французской армии. За год до своей смерти Людовик VII в 1180 г. короновал своего сына Филиппа Августа на трон Франции. В связи с этим был издан декрет, согласно которому предопределялось, что наследник престола будет носить обувь, сшитую из голубого шелка с обязательным изображением ириса, а также мантию того же цвета с изображением „fleur-de-lys“. В 1340 г. эмблема „fleur-de-lys“ попадает в герб Англии, что начинает означать притязания Англии на часть земель Франции»
[46].
Выводить новые сорта растений или ввозить редкости из других стран было для богатых садов почти что обязательным.
Делиль требует выводить самому какие-либо редкости в своем саду и в крайнем случае привозить их из других стран:
Когда же выше сил покажется сей труд,
Тебя сокровища других климáтов ждут;
Присвой себе их все!
(С. 65)
В саду сэра Матью Деккера в Ричмонд-Грине был в 1720 г. выращен в Англии первый ананас. Художник Теодор Нетшер изобразил его на картине и дал к ней большую доску с мемориальной надписью
[47].
Садовые редкости прямо указывают на «идеологическое» значение садово-паркового искусства. Садоводы не ограничивались в выборе растений тем архитектурным эффектом, который они могли создавать. Важна была редкостность, дороговизна растений, вызываемое ими чувство удивления и новизны.
Совершенно очевидно, что стремление насадить как можно больше редкостей в саду делало необходимым устройство больших и разнообразных оранжерей.
Огромное число растений так и оставалось в оранжереях, куда приходили ими любоваться хозяева, куда приводили гостей, где отдыхали и размышляли. Оранжереи становились одним из самых «престижных» участков сада, а сад «рекомендовал» вкус и богатство своих хозяев.
Стремление к устройству богатых оранжерей было чрезвычайно существенно и в русских садах барокко, а затем и романтизма.
«Еще в ранний период строительства Царского Села в 1710 г., – пишет Т. Б. Дубяго, – была построена первая деревянная оранжерея на 5000 растений, а в 1722 г. – каменная оранжерея близ юго-восточного угла зверинца. Она имела в длину 20 саженей и сооружалась под руководством садового мастера Яна Роозена. Постройка большой каменной оранжереи на участке между Большим и Малым Капризами относится к 1744 г. Эта оранжерея в 1771 г. была снесена в связи со строительством пейзажной части парка. С этого времени главной оранжереей парка стало большое каменное здание, расположенное против Старого сада на нынешней Комсомольской улице. В этих оранжереях выращивалась богатейшая коллекция южных растений, плодовых деревьев и цветов»
[48].
Любопытные сведения о садовнике Генрихе Эклебене были опубликованы П. Столпянским. Садовник Эклебен выращивал в императорских садах самые разнообразные редкости. В 1764 г. он вырастил необычайную пшеницу
[49].
Согласно данным, опубликованным П. Столпянским, садовник Эклебен добился и других выдающихся успехов в выращивании в императорских садах различных редкостей. Он в 1758 г. разводил к столу императрицы Елизаветы Петровны бананы в оранжереях Летнего дворца. Культура бананов продолжалась и при Екатерине II. Последнее известие об их разведении относится к 1771 г. Затем он разводил финики (первое известие о них относится к 1767 г.). Разводились также шпанские вишни, поспевавшие зимой наряду с огурцами. Разводились сибирское «гороховое дерево» (акация) и другие редкости. Эклебен не был простым огородником. Он был садоводом высокого класса с чином титулярного советника, имел учеников и, очевидно, занимался планировкой садов, поскольку его ученикам в саду Лабиринта полагались «рисовальные инструменты», бумага и карандаши, краски
[50].
Редкие растения и цветы продолжали оставаться главным элементом садов, и в XIX в. П. Шторх пишет о Павловском «саде»: «К саду принадлежат обширные оранжереи, длиною в 400 сажен. Самая малая часть отведена для плодовых дерев, а наибольшая вмещает в себя цветы и редкие растения, числом всего до 6000 пород»
[51].
О «Птичнике» там же говорится: «К строению примыкают с обеих сторон теплицы, ограничивающие собой небольшой сад, где летом выставляются с большим умением разные здесь редкие растения чужих краев»
[52].
В Павловском парке находился еще «Ботанический сад», устроенный в 1815 г. К 1843 г. в нем было до 2000 пород растений, «зимою не укрываемых»
[53]. Кроме всего этого, в Павловском парке был еще «Плодовый и овощной сад» «на половине дороги от Старого шале к Елисаветскому павильону»
[54]. Был еще и «Зверинец» около Александровского дворца
[55].
