Отшельник. Гравюра Ф. Толсона из книги «Hermathenae» (1740 (?))
Светлая река течет по лугу мимо виноградных садов, сельских домиков; на другой стороне ея возвышается готическая башня прекрасной Габриели, и маленькая лодочка готова перевезти вас. На дверях башни читаете:
Здесь было царство Габриели;
Ей надлежало дань платить.
Французы исстари умели
Сердцами красоту дарить.
Архитектура наружности, крыльцо, внутренния комнаты напоминают вам те времена, когда люди не умели со вкусом ни строить, ни украшать своих домов, но умели обожать славу и красавиц. Здесь, думаете вы, здесь Король Рыцарь, после военного грома, наслаждался тишиною и сердцем своим в объятиях милой Габриели; здесь сочинил он нежную песню свою:
Charmante Gabrielle,Регсé de mille dards,
Quand la gloire m’appelle,
Le vole au champ de Mars.
Cruelle départie!
Malheureux jour!
C’est trop peu d’une vie
И куда ни взглянете в комнатах, везде читаете: Charmante Gabrielle! Автор Седен сочинил здесь на голос этой песни другую такого содержания:
Здесь Габриели страстной
Взор нежность изъявлял;
Здесь бог войны ужасной
В цепях любви вздыхал.
Француз в восторг приходит
От имени ея;
Оно на мысль приводит
Нам доброго Царя.
С нежными чувствами выходите из башни и вступаете в прекрасной лесок, посвященный Музам и Спокойствию. Тут стремится ручей, подобный Воклюзскому, где, по уверению Итальянского Тибулла, травы, цветы, Зефиры, птицы и Петрарка о любви говорили. Тут в прохладном гроте написано:
Являйте, зеркальныя воды,
Всегда любезный вид Природы
И образ милой красоты!
С Зефирами играйте,
И мне воспоминайте
Петрарковы мечты!
От всех Эрменонвильских домиков, живописно рассеянных по лугу, отличается тот, который строен для Жан-Жака, но достроен уже по смерти его: самый сельской и приятный! Подле садика, огород; лужок, орошаемый ручейком; густыя дерева; мостик, примкнутый к двум большим вязам, и маленький жертвенник, с надписью:
A l’amitié, le baume de la vie. – Дружбе, бальзаму жизни.
Под сению одного дерева стоит канапе, с надписью:
Жан-Жак любил здесь отдыхать,
Смотреть на зелень дерна,
Бросать для птичек зерна
И с нашими детьми играть.
Руссо переехал в Эрменонвиль 20 Мая 1778, а умер 2 Июля… Прах его хранится на маленьком прекрасном островке, île des peupliers
[393], осененном высокими тополями… Вам хочется и слушать перевощика, и читать надписи на берегу, и видеть скорее гроб Ж. – Жаков…
Среди журчащих вод, под сению священной,
Ты видишь гроб Руссо, наставника людей;
Но памятник его нетленной
Есть чувство нежных душ и щастие детей.
Всякая могила есть для меня какое-то святилище; всякой безмолвной прах говорит мне:
И я был жив, как ты;
И ты умрешь, как я»
[394].
Приведенный большой отрывок из Н. М. Карамзина отлично рисует все изложенные в предшествующих разделах характерные элементы романтического парка. Здесь и «романтическая эрудиция» разного рода, и необходимая чувствительность, и все атрибуты меланхолии: памятники, урны, надгробия, жертвенники, хижины и искусственные развалины, воспоминания исторические и литературные, надписи с изречениями и стихами, сувениры, символы и эмблемы, имитация нетронутой природы, ручьи, каскады, озеры, резкие переходы от света к тени и наоборот, преобладание живописности над архитектурностью с прямой отсылкой к любимому художнику романтиков – Н. Пуссену и т. д.
Характерно, однако, что в русском романтизме начался пересмотр отношения к меланхолии. В. А. Жуковский в статье «О меланхолии в жизни и в поэзии» противопоставляет меланхолию более высокой, по его мнению, скорби: «Что такое меланхолия? Грустное состояние души, происходящее от невозвратимости утраты, или уже совершившейся, или ожидаемой и неизбежной. Причины меланхолии суть причины внешние, истекающие из всего того, что нас окружает и что на нас извне действует. Скорбь или печаль есть состояние души, томимой внутренней болезнию, из самой души истекающею; и хотя причины скорби могут быть внешние, но они, поразив душу, не дают ее ей самой, и скорбь в ней тогда так же присутственна, как и сама жизнь. Меланхолия питается извне: без внешнего влияния она исчезает. Скорбь питается изнутри, и если душа, ею томимая, не одолеет ее, то она обращается в уныние, ведущее наконец к отчаянию; если же, напротив, душа с нею сладит, то враг обращается в друга, союзника, и из расслабляющей душу силы (то есть из силы этой скорби, ее гнетущей) вдруг рождается великое могущество, удваивающее жизнь. Меланхолия есть ленивая нега, есть, так сказать, грустная роскошь, мало-помалу изнуряющая и губящая душу. Скорбь, напротив, есть деятельность, столько же для победившей ее души образовательная и животворная, сколько она может быть разрушительна и убийственна для души, ею побежденной»
[395].
Буколические мотивы в парках романтизма
«Утилитарные» сады не только не исчезли в XVIII и начале XIX в. в парках романтизма, но получили особенное развитие, и именно от них ведут многие историки искусства одно из начал пейзажных парков. «Сельский» способ устройства садов («The Farm-like Way of Gardening») проповедовался в XVIII в. Томасом Уотли и Горацием Волполом
[396].
