Kew Gardens или, более правильно, The Royal Botanic Gardens, были основаны как научное, а не художественное учреждение. Они существовали для коллекционирования и изучения различных видов живых растений и составления гербария. Сады эти стали существовать еще в период, который для садового искусства Hyams называет the Age of Taste, и власти в Кью стремились прилаживаться к художественным запросам своего времени и следовать стандартам вкуса даже в устройстве своих лабораторий, музеев и библиотек. Неизвестно, когда появились эти сады, но Вильям Тёрнер (ок. 1510–1568) доктор (врач), автор трактатов о травах и разных сочинений по ботанике, имел уже сад в Кью
[530]. В середине XVII столетия там был основан Кью Хауз, или Белый Дом. Здесь впервые в Англии выращивались апельсины.
Альберт Кан (Albert Kahn) посвятил свою жизнь идее мирового сада и создал сад, отражающий садовые стили всех наций, для чего он пригласил садоводов из всех стран, свез деревья, кусты, цветы из всех стран и даже синтоистский храм, дом «чайной церемонии» из Японии. Там же он создал «Архив планеты» – все, что должно было служить делу мира и сохранению Вселенной. Сотни фотографов снимали растения различных стран.
Таким образом, здесь выражено стремление к садовому разнообразию и определенной философской идее
[531].
После того как Кан разорился в 1938 г., сад был приобретен департаментом Сены. Сад расположен на берегу Сены между парком de St. Cloud и Булонским лесом.
Назначение русских садов не ограничивалось только усадебными и ботаническими функциями. Любопытны были сады при станциях Николаевской железной дороги, соединявшей Петербург и Москву.
Николаевская железная дорога была самым большим архитектурным сооружением в мире. Все станции и подсобные здания (депо локомотивов и пр.) по этой дороге, не исключая вокзалов в Петербурге и Москве, были построены одним архитектором – Тоном – в одних и тех же архитектурных формах и, по существу, могут рассматриваться как единое произведение зодчества. Историк Николаевской железной дороги, и сам один из ее строителей, пишет между прочим: «При всех станциях, смотря по величине их, устраивались около зданий сады или, вернее, посадки из деревьев по разбитому плану, с проведением дорожек, для чего призван известный тогда садовник из Петербурга – Альварт, устраивавший в Петербурге Александровский парк
[532]. Все осуждали – на что эти сады? которые обошлись по всей дороге до 500 т. руб.; но нужно было подумать и о живущих на станциях и их семействах. Пустые и скучные места станций обратились в приветливые селения, и теперь (1885 г.) сады эти разрослись и уже видны маститые тополя и в тени их гуляющие дети, и все ими довольны»
[533]. К сожалению, я не имел возможности посмотреть в архивных материалах, как были устроены эти сады, и приведенное сообщение – единственное, которое встретилось мне в печати.
При всех отдельных достоинствах эклектики садоводство во второй половине XIX в. пало до такой степени, что в садах начали ставить искусственные подделки под натуральные материалы: вместо небольших прудов – осколки зеркал, раковины, естественные и искусственные, скульптуры гномов, птиц и животных, расставляемые без пьедесталов, как бы изображающие натурально населяющие сад живые существа. Ввозилось огромное число новых цветов и растений из отдаленных стран. Ирландский садовод Вильям Робинсон путешествовал по Швеции, Швейцарии и Франции и вывез из своих поездок альпийскую флору, стал делать искусственные «альпийские горки» с альпийской растительностью более искусно, чем это делалось раньше. Тот же В. Робинсон пытался вернуться назад, к местной флоре, пропагандируя ее в своих сочинениях, посвященных садам, и в издаваемом им же с 1871 г. журнале «The Garden».
Волна эклектизма привела к возрождению и регулярных садов различного типа и к различной степени приспособления их к современным нуждам
[534].
Итак, романтизм – последний великий стиль в садово-парковом искусстве. Реализм и многочисленные направления в искусстве второй половины XIX и XX вв. не имеют уже стилевых связей в садах и парках, хотя отражение в поэзии и литературе сады и парки XIX и XX вв. получили большое (см. кн.: Fletcher Pauline. Gardens and Grim Ravines. The Language of Landscape in Victorian Poetry. Princeton, 1983). Было бы малопродуктивным искать обратное воздействие – прозы и поэзии на сады. Гораздо важнее и весомее было воздействие науки на сады второй половины XIX и XX вв.
Вместо заключения
Некоторые итоги
История садово-паркового искусства теснейшим образом связана с другими искусствами – прежде всего с поэзией и пейзажной живописью. Иногда «садовые идеи» появляются впервые за пределами садоводства: в поэзии и живописи, но также в философии, физике и даже в политике (связь садов с политическими идеями, как мы уже отмечали, особенно очевидна в Англии в XVII и начале XVIII в.).
С другой стороны, существенную важность представляет то, как «читает» сад тот или иной поэт, что видит поэт в саду. Поэтому чисто формальное деление стилей в садоводстве в отрыве от общего развития культуры на «регулярные» и «нерегулярные», или «пейзажные», не выдерживает никакой критики. В садовом искусстве мы должны в основном различать те же стили, что и в общем развитии искусств, – стили, связанные с господствующими идеями и «господствующей семантикой» эпохи. В пределах этих господствующих эстетических идей сады то выдвигаются на первый план, то отступают на второй. Тем не менее сады чутко реагируют на все изменения вкусов и настроений общества и сами их в известной степени организуют – особенно в XVI, XVII, XVIII и начале XIX в., т. е. в периоды господства ренессанса, барокко (включая рококо) и романтизма (включая период, предшествующий романтизму и связанный с рококо и сентиментализмом).
В развитии садово-паркового искусства можно отметить следующие особенности, проходящие через всю «видимую» часть его истории.
1. Смена стилей в русском садово-парковом искусстве подготовляется очень рано и совершается относительно медленно. Петровская эпоха вносит только частичные изменения и дополнения к садовому искусству допетровского времени. Дальнейшие переходы в XVIII в. не связаны с уничтожением старого, а только с частичными изменениями и расширениями. Голландский сад перед садовым фасадом Екатерининского дворца сохраняет свой характер до переустройств середины XX в. Романтические парки окружают и расширяют территорию Царскосельских садов. Барочные сады продолжают сохранять свое значение плавного перехода от архитектуры дворцов к «безархитектурности» окружающей местности.
