Из-за разыгравшейся непогоды в квартире царил зыбкий полумрак. С облупившегося потолка капала вода, которая просачивалась сквозь дряхлую крышу.
Ермоленко поплелся на кухню, поставил на стол бутылку и обреченно глянул на жалкие остатки, которые он не успел уговорить возле гаражей. Этот пузырь Андрей купил сегодня днем на последние деньги, оставшиеся после разговора со странным мужиком в хорошем костюме, который так настойчиво выпытывал у него сведения о Гвоздеве. Том самом, которого в узких кругах в свое время звали Банкиром.
– Мало я взял с тебя, фраер, – вслух произнес алкоголик, зажигая с помощью спички огарок свечи. – Надо было вдвое больше слупить. Информация сейчас стоит дорого.
Кряхтя, Ермоленко уселся за стол, подвинул к себе потрепанную газету, которую подобрал в подъезде. Он пролистал ее и разочарованно отпихнул в сторону – сплошная реклама.
Интересно, зачем мужик в костюме искал Банкира? Не иначе, этот длинноволосый хлыщ опять какую-то аферу замутил! Он еще в девяностых показал, что способен трепать тигра за усы, между капель дождя проскользнуть и всех с носом оставить!
– Грохнут тебя когда-нибудь, Банкир, – сказал Ермоленко, осовело пялясь на ободранную стену, с которой свисали клочья доперестроечных обоев. – Доиграешься. Всех бабок все равно не заработать.
За окном с сухим треском пророкотал гром, сверкнула молния. Дождь забарабанил с утроенной силой, смывая со стекла застарелые разводы грязи.
– Ну, будем, – провозгласил Ермоленко, запрокидывая бутылку.
Огненная жидкость хлынула в пищевод. Он зажмурился, с шумом выдохнул.
Очередной удар грома прозвучал одновременно со стуком в дверь, но Андрей не услышал этого. Лишь когда в квартиру кто-то заколотил ногами, он встрепенулся и побрел в прихожую.
– Кого надо? – сварливым голосом полюбопытствовал алкаш, и снаружи раздалось:
– Открывай, хозяин.
Пожевав губами, Ермоленко принялся возиться с замком. Прозвучавший голос был ему незнаком, но выпивоха не придал этому значения. К нему приходили часто, и днем, и ночью, и рано утром. Иногда клянчили похмелиться, в другой раз похмеляли его. Наверное, это один из таких вот посетителей.
Когда дверь со скрипом отворилась, перед слезящимися глазами пьяницы возникла высокая фигура. На незнакомце был темный плащ и кепка, козырек которой практически закрывал его глаза.
– Привет, – обронил гость, бесцеремонно заходя в квартиру.
– Я тебя знаю? – осторожно спросил Ермоленко.
Визитер молча отодвинул его в сторону и с силой вогнал дверь обратно в скособоченный проем.
Андрей начал нервничать.
– Ты кто?
Гость ухмыльнулся. Полы мокрого плаща распахнулись, и Ермоленко с замирающим сердцем увидел в руках странного визитера бутылку.
Не начатую, а целую! Причем не поллитровую, а ноль-семь! Уж такие нюансы он мог распознать сразу. Опыт позволял ему сделать это едва ли не в полной темноте.
– Заходи, – предложил он, махнув рукой в сторону кухни.
Гость молча прошествовал к покосившемуся столу.
– Последний стакан вчера разбил, – извиняющимся тоном проговорил Ермоленко. – И закуси нет. Вода есть, запить можно, – добавил он торопливо, словно боясь, что дорогой гость обидится на нищету Андрея и тут же уйдет прочь.
Но незнакомца, судя по всему, не особенно смущали спартанские условия вечеринки. Он, не говоря ни слова, открыл бутылку. Все это время визитер не сводил с забулдыги тяжелого взгляда, но Андрей не заметил этого. Весь мир опустившегося пьяницы сузился до заветного пузыря, на гладкой поверхности которого играли блики трепетавшей свечи.
– Ну, за встречу, – тихо произнес гость, протянул ему бутылку, и Ермоленко жадно прильнул к горлышку.
– Держи, – отдышавшись, сказал он после долгого глотка, но мужчина покачал головой.
– Это все тебе. – Он хищно улыбнулся. – Давай, пей.
– Ты кто?
– Твой друг.
– Друг? – глупо переспросил Ермоленко.
Тот кивнул, сложил руки на груди и безмолвно смотрел на хозяина хибары.
После третьего раза Андрей икнул, трясущейся рукой отодвинул водку:
– Куда так гонишь, брателло? Мне надо запить.
Он снял с замызганной плиты мятую кофейную турку, набрал из-под крана мутной воды, которую с жадностью выхлебал.
Когда алкаш обернулся, незнакомец стоял прямо перед ним. Он выхватил из его руки турку и вылил почти половину бутылки.
– За твое здоровье, – сказал этот тип, подмигивая остолбеневшему Ермоленко.
– Я столько не смогу. – Андрей замотал головой.
Слова вываливались из его рта с трудом, словно загустевшие комки смолы.
– Я уже с обеда бухаю…
– Да знаю я, – перебил его гость. – Ты уже лет десять так существуешь. Пей! – Он поднес турку ко рту Ермоленко.
Только сейчас выпивоха обратил внимание на то, что руки странного гостя облачены в хозяйственные перчатки.
– Зачем ты в перчатках?
– Давай, – не унимался незнакомец. – Покажи, что ты можешь. Тебе ведь неслабо все это выдуть залпом! – С этими словами гость принялся силой вливать ему в глотку сорокаградусную жидкость.
Давясь и глотая, Ермоленко осилил только половину, после чего согнулся вдвое и захлебнулся надсадным кашлем.
– Слабак! – подытожил гость, швырнул турку с остатками водки прямо на линолеум, затертый до дыр, и добавил: – От тебя несет, как из помойки, дружище. Когда ты в последний раз принимал душ?
Ермоленко вытер слезящиеся глаза. Очертания предметов расплывались так, словно он был под водой. Силуэт жутковатого незнакомца вибрировал, будто тот был призраком.
– Уходи, – едва ворочая языком, выдавил из себя Андрей.
Сейчас ему хотелось лишь одного – свалиться на диван и забыться крепким сном.
В коленях появилась слабость, сонливая усталость сковала мышцы, и он начал оседать на пол.
– Нет. В ванну! – скомандовал гость, цепко ухватился за ворот заношенной рубашки Андрея и начал выволакивать его из кухни.
В ванной незнакомец включил фонарик на смартфоне и положил его на раковину, покрытую желтыми разводами.
Между тем Ермоленко покачивался, часто моргал, пытался воскресить в пыльных закоулках памяти образ человека в плаще.
– Я тебя не помню, – пролепетал он.
Где-то глубоко внутри паника медленно распускала свои ядовитые лепестки. От этого незваного гостя веяло неприкрытой угрозой, ледяной и зловещей. Словно сама Смерть пожаловала к нему.
– Правильно. Это потому, что алкоголь разрушает память. А вот я тебя помню, – проговорил мужчина и рванул ветхую рубашку Ермоленко так, что пуговицы разлетелись по выщербленному кафелю.
