– Заткнись! – с ненавистью выдал Сергей.
Он предпринимал лихорадочные попытки подняться и про себя отметил странную податливость пола.
– Все к этому и шло!
Ничего не видя в темноте, он уперся коленом в обломок доски, напоролся на ржавый гвоздь и зашипел от острой вспышки боли.
– Серега, я фонарь выронил, – глухо проговорил Николай. – Можешь посветить?
Черемесов отодрал от ноги заплесневелую доску с торчащими гвоздями и швырнул прочь. Она стукнулась о стенку и упала на пол.
– Ты посветишь? У меня вся морда в крови! – выкрикнул Коршунов, теряя остатки самообладания.
– Мы в каком-то подвале, – сказал Сергей и сунул руку в карман.
Мобильник оказался на месте и все еще был включен. По сырым стенкам подземного помещения заскользил серебристый лучик света.
– Посвети вниз, – раздался голос Николая.
Джафар продолжал скулить, не отпуская сломанную ногу.
Черемесов направил луч в пол, и рука его дрогнула.
Деньги!
Пачек было столько, что они полностью закрывали пол.
– Теперь понятно, почему мы не расшиблись в лепешку, – сказал он и нервно хохотнул. – Видел, Джафар? Все это наше. Бери – не хочу! – Коршунов схватил одну упаковку, поднес ее к лицу, стал разглядывать с недоверчивым видом. – Мы теперь можем купаться в деньгах в прямом смысле слова, – продолжал Сергей.
Он с тупой сосредоточенностью ворошил пачки, словно угли в камине, и со стороны напоминал душевнобольного.
– Смотрели мультик про Скруджа МакДака?
– Прекращай! – резко оборвал его Николай. – Надо выбираться из этой ямы. – Он выпрямился, настороженно глянул вверх и хрипло проговорил: – Кажется, там кто-то есть. – Вы слышите? Какой-то шорох. Будто кто-то крадется!
– Интересно, сколько здесь? – не умолкал Сергей.
Он разорвал зубами упаковку и подбросил в воздух стопку пятитысячных купюр, которые с тихим шелестом осели, напоминая осенний листопад.
– Я говорю вам, там кто-то есть! – повысил голос Коршунов.
Джафар, скрипя зубами от боли, перекатился на другой бок. Его сломанная нога полыхала, как больной зуб.
– Я догадывался, что это было ловушкой. Нас развели как лохов! – Он с нескрываемой злобой уставился на Сергея. – Я шел туда, потому что слышал голос жены. А вы, козлы, побежали к мешку с бабками. Теперь мы все в этой глубокой дыре. Мышеловка захлопнулась. Какой толк от всех этих денег?!
Сергей ухмыльнулся и принялся неторопливо перебирать рассыпавшиеся купюры.
– Если бы не твоя жирная туша, то пол не провалился бы, – заметил он. – Нужно ходить аккуратно, а не топать как слон.
Глаза Абиева вспыхнули.
– Ты как был ублюдком, так им и остался. Как только мы выберемся отсюда, я проткну тебя насквозь, как кусок мяса, и положу на угли, щенок.
Черемесов залился безумным смехом.
– Ты сначала выберись отсюда, дуралей, – насмешливо бросил он.
– Заткнитесь оба! – разъяренно гаркнул Николай. – Вы что, оглохли?! Мы не одни здесь!
Только сейчас, когда все умолкли, до слуха пленников стали доноситься странные монотонные звуки, проклевывающиеся сквозь темноту. Они становились ближе.
– Эй, знаете, на что это похоже? – понизив голос, сказал Сергей, вжался спиной в стену подвала, испуганно глянул наверх. – Это… это…
– Это кровать, – вместо него закончил Николай. – Кровать на колесиках, чтоб ей пусто было! Кто-то катит ее сюда.
Абиев издал нервный смешок.
– Какая, к шакалам, кровать? – шепотом спросил он. – Там ведь кукла в бинтах лежала, я сам проверял. Я…
Скрип стал ближе, и Джафар затих. Все трое съежились. Они словно пытались слиться с темнотой в одно целое.
Звук двигающейся кровати прервался. Теперь было слышно, как кто-то натужно дышит.
– Нас всех перебьют тут, как клопов, – едва слышно сказал Николай, приблизив свое лицо к Черемесову.
Тот ничего не ответил, чувствовал, как по его телу пробегает крупная дрожь.
Коршунов задрал голову и крикнул:
– Есть там кто живой?
Николай хотел добавить что-то еще, но этому помешал сухой щелчок, за которым последовала внезапная вспышка. Затем еще и еще, отчего в помещении стало светло.
Пленники прищурились и посмотрели наверх, откуда дно подвала освещали три небольших фотопрожектора, закрепленных на штативах. Рядом с одним из них бесшумно материализовалась тень, приобрела очертания человеческой фигуры.
– Привет! – улыбаясь, произнес какой-то субъект и с любопытством оглядел замершую троицу. – Чудесный вечер, не правда ли?
В руке Джафара появился пистолет.
– Кто ты, мать твою? – срывающимся голосом спросил он.
Рука его дрожала, отчего ствол вилял из стороны в сторону, словно все еще сомневался в выборе мишени.
– Я, придурки, ваш друг, – спокойно отозвался мужчина, делая еще один шаг к прожектору.
Теперь пленникам стало видно, что он был облачен в застегнутую куртку, а его голову закрывала кепка.
– По крайней мере, я когда-то так считал.
– Друг, – машинально повторил азербайджанец, немного помедлил и проворчал: – Друзей не кидают в яму.
– Верно, – подтвердил мужчина. – А я вас и не кидал, вы сами полезли всем скопом. Но старый пол не выдержал, поэтому вы и оказались внизу. Этот пол, друзья мои, похож на человеческие отношения. Или, если хотите, на терпение. У кого-то оно бесконечно долгое, а у кого-то короткое, прямо как фитиль от тротиловой шашки, готовой взорваться в любую секунду. Вы свой выбор сделали.
– Назови себя, философ, – потребовал Коршунов. – Что-то пока я тебя не узнаю.
Мужчина усмехнулся и проговорил:
– Всему свое время. Кстати, я наблюдаю только вас троих. Дама, как я полагаю, сегодня не удостоит нас своим приятным обществом.
– Я ни хрена не понимаю, – выдавил из себя Николай, переступая с ноги на ногу.
Черемесов перестал ворошить деньги и посмотрел вверх. В его руке тоже был пистолет.
Человек в куртке это заметил.
– Если вы меня убьете, то сдохнете от жажды прямо здесь, – мягко сказал он. – Среди миллионов, перепачканных вашими экскрементами. Правда, не исключено, что вы спятите раньше и загрызете друг друга до смерти, как бешеные собаки. Связи внизу нет, я проверял, так что ваши мобильные бесполезны. Зато есть много крыс. Больших и голодных. Они появятся позже, это я обещаю.
– Что тебе нужно? – спросил Николай, и голос его дрогнул.
– Я хочу рассказать вам одну историю, – последовал ответ. – Надеюсь, она вас слегка удивит, хотя в свое время вы принимали самое непосредственное участие в ней.
