– Здорово, большой человек, – выпалил Опалин первое, что пришло в голову.
Костя (потому что это был брат Софьи Левашовой) внимательно поглядел на него снизу вверх, сморщив свой маленький нос.
– Чего дразнисси? – спросил мальчик, насупившись. – Маленьких дразнить нехорошо, – назидательно добавил он.
– Ну извини, – примирительно сказал Опалин. – А ты разве не станешь большим человеком, когда вырастешь?
– Я начдивом стану, – важно ответил Костя. – Как Чапаев.
Он подал Опалину руку, как взрослый, и объявил:
– Я Костя.
– Я помню, – ответил Опалин, осторожно пожав маленькие пальцы. – В честь дедушки, да?
– Ага, – обрадованно подтвердил мальчик. – Вообще, когда я родился, знакомые советовали маме назвать меня Красномиром или Гигантом. Но она почему-то выбрала имя дедушки.
– Ну, Костя – тоже хорошо. Скажи, начдив, как ты насчет мороженого? Только чур, я угощаю.
– Ладно, – объявил Костя, поразмыслив. – Куда пойдем?
– В «Эрмитаж», тут рядом.
Они купили у мороженщицы два эскимо и устроились на нагретой солнцем скамье. Афиши театров, дававших представления в саду, завлекали на оперетту «Фиалка Монмартра», всевозможные пьесы и выступление некой Клео Доротти, которая анонсировалась как «единственная в СССР женщина-иллюзионист». Впрочем, если присмотреться, можно было заметить, что афиши Клео старые и что выступление уже состоялось.
– Ты почему не в форме? – спросил Костя, облизывая эскимо. На носу у него белело пятнышко мороженого.
– А мне так удобно, – честно ответил Опалин. – Ты почему не в школе?
– А мы летом не учимся. Ты что, не знаешь?
– Да я забыл, – признался Опалин. Костя вздохнул.
– Скажи, почему люди умирают? – требовательно спросил он.
– Э-э… – протянул Иван, чувствуя, что ступает на шаткую почву. – Видишь ли… У жизни есть начало и есть конец. Конец – это смерть.
Костя поглядел на него исподлобья.
– Но ведь это же плохо. Как так – был человек и вдруг исчез? Куда? А если я не хочу? Вот Соня – если ее больше нет, получается, я никогда ее не увижу? Совсем никогда?
– Боюсь, что так.
Надо было соврать, подумал Опалин; подобрать такие слова, которые затуманили бы истину и смягчили удар. Но он никогда не был мастером подобных комбинаций; более того, во всех жизненных ситуациях он предпочитал правду, как бы горька она ни была.
– Ты его найдешь? – спросил Костя.
– Найду, – пообещал Опалин. Он понял, что мальчик имеет в виду человека, который убил его сестру.
– А ты уже многих нашел? – осведомился мальчик, пытливо глядя на него.
– Да порядочно, – усмехнулся Опалин.
– И как же ты их ловишь?
– Люди помогают.
– Люди?
– Ну да. Свидетели рассказывают то, что им известно, эксперты проводят разные исследования. Конечно, есть и такие, которые пытаются запутать – друзья преступника, например. Поэтому все всегда надо проверять, чтобы никому не навредить…
Костя поглядел на палочку, которая одна только и осталась от его эскимо. «Он что-то знает, – подумал Иван, – иначе не пришел бы сюда. Тут не просто детское любопытство… Но если его спросить напрямую, он почти наверняка закроется. Сложно, ох, сложно иметь дело с детьми…»
– Я со вчерашнего дня все думал, и думал, и думал, – пробормотал Костя, вертя палочку от мороженого. – Мне бы очень хотелось помочь. Правда. Но я так мало знаю… Папа и мама вечером все зудели про Женьку, мог он или не мог убить Соню. Мама плакала, папа расстроился… Про какого-то ребенка говорили, что, может быть, из-за него… Я, правда, не понял, о чем это они…
Тэк-с. Стало быть, Елена Константиновна знала, что ее дочь беременна. Знала – но Опалину не сказала. Почему? Стыдилась, что Соня собиралась завести ребенка вне брака? Или хотела избежать объяснения, что будущий ребенок должен был служить для давления на его отца?
– А ты Женьку видел? – спросил Опалин. Ему было интересно, что мальчик думал об ухажере своей сестры.
– Зануда он, – с отвращением ответил Костя. – Как такого зануду вообще можно любить? Он Китона с Чаплином путает! И Гарри Пиль ему не нравится…
Судя по всему, собеседник Опалина к людям подходил со своей меркой, но Иван поспешно погасил улыбку.
– Я тебе лучше все расскажу, – добавил Костя, решившись. – Может быть, это глупо, но ты же взрослый, разберешься. Живет у нас в квартире такой Малыгин, Николай Иваныч. Он в тюрьме сидел, потом вышел. С мамой не здоровался, а папа его всегда избегал и мне сказал с ним дел не иметь. А недавно я заметил, что Николай Иваныч вдруг стал Соней интересоваться. Спрашивал, как она учится, как у нее с Женькой. Стал таким, знаешь, противно-любезным. А вчера, когда ты ушел, он позвонил по телефону, наговорил каких-то непонятных слов и убежал. И мне все это не нравится. Он постоянно говорит с папой и мамой о Соне, и… это странно, потому что Николай Иваныч твердит, как он нам сочувствует, а глаза у него недобрые при этом. Я ему не верю, – закончил мальчик.
Опалин задумался. Он отлично знал, что маленькие дети любят приврать и прихвастнуть – но иной раз бывают и неоценимыми свидетелями, которые замечают такое, на что взрослые нипочем не обратят внимания. Так или иначе информация, которую сообщил брат жертвы, требовала осмысления.
– Послушай, – осторожно начал Иван, – я вижу, ты многое замечаешь, поэтому буду говорить с тобой, как со взрослым. Этот Николай Иваныч, он… ну… когда-нибудь подкатывал к твоей сестре?
Костя молча мотнул головой.
– Нет. Знаешь, он на нее даже внимания не обращал. Только после того, как она переехала к Женьке, стал зачем-то о ней вопросы задавать.
– Какие именно?
– Ну я же тебе сказал. Как она учится, как ее отношения с Женькой, собираются они пожениться и все такое.
Стало быть, гражданин в наколках, отсидевший за грабеж, вел с родителями будущей жертвы светские беседы. Вопрос: зачем? Какую цель он при этом преследовал? Чем его могла заинтересовать Соня? И кому, наконец, Малыгин мог звонить после того, как Опалин покинул коммуналку на Трифоновской улице?
«Уж не собирался ли он с подельниками втянуть девушку в свои грязные дела? – хмуро подумал Опалин. – Каким образом? И не является ли ее страшная смерть следствием того, что ее соседом оказался этот мерзавец?».
– Ты случайно не знаешь, чем он сейчас занимается? – спросил Иван. – Он вообще где-нибудь работает?
– Он говорил, что на ипподроме, – ответил Костя, подумав. – Я слышал, что он там в ресторане кто-то вроде грузчика.
Однако неплохо устроился бывший уголовник. Наверняка отлично кормится, при случае ворует продукты, а еще – через ресторан – имеет доступ к массе народу. Но тут Опалин опомнился.
