– Ну если бы мне стала звонить женщина, которую уже три года как расстреляли, я бы, наверное, запомнил, – колюче ответил Михаил.
– Хорошо. Если она объявится или как-то выйдет на связь, я убедительно прошу вас дать нам знать. Просто позвоните в МУР и оставьте мне сообщение. Вы человек взрослый и должны понимать, что это в ваших же интересах. Если вы обманываете сотрудника угрозыска, укрываете преступницу или каким-то образом помогаете ей, вы пойдете как соучастник. И тогда, Михаил Филиппович, одной беседой на Петровке вы не отделаетесь.
– Вы только зря тратите свое и мое время, – мрачно ответил Лучин. – Олю… то есть Марью Груздеву, я уже давно не видел. И, честно говоря, очень этому рад. Есть же люди, которые не приносят ничего, кроме…
Он не стал договаривать, но Опалин и так понял, что собеседник хотел сказать.
Когда через несколько минут Лариса заглянула в дверь, она увидела, что гость, сидя на стуле, пишет протокол, причем вместо стола использует ее старую поваренную книгу.
– Я поставила пирожки, – сообщила она. Лучин закусил губы и взглядом взмолился: «Уйди!», выразительно указав на дверь, но Лариса покачала головой и обратилась к Опалину.
– Соседка Нюта Свиркина прознала, что вы здесь. Думаю, вам надо знать, что она обещает глаза вам выцарапать. Это же вы ее брата застрелили?
– Нет, – спокойно ответил Опалин. – Мой сотрудник.
– Она все бегала и грозилась, что управу на вас найдет. А Лена – это вдова сторожа – хочет ее выписать вместе с детьми. Лена думает, что это Нюта подбила Сергея убить Зою и из-за этого он пропал. Нюта воет, не хочет выписываться. Ходила к управдому, умоляла войти в ее положение. Ей же деваться некуда…
– Она же работает где-то? – спросил Опалин.
– Нет. Иждивенка.
– Пусть идет работать и заселяется в общежитие. Нельзя до бесконечности сидеть на шее у других. – И Михаилу: – Прочитайте, пожалуйста, и распишитесь.
Он передал ему протокол вместе с книгой, на которой его писал. Лучин подмахнул текст, не читая, и концом пера второпях даже прорвал бумагу.
– Как у вас все просто… – вырвалось у Ларисы.
– Вам что-то не нравится? – очень вежливо спросил Опалин.
– У человека сгорели дом, вещи… Мужа нет. Лена ее поедом ест. А вы говорите – общежитие, работа…
– А у Зои Ходоровской нет ни дома, ни вещей, ни жизни, вообще ничего, – ответил Опалин, – потому что за ее счет кто-то решил улучшить свое положение. Почему вы не говорите о ней? Почему никто никогда не сочувствует жертвам? Вот чего я понять не могу… Кстати, вам знакомо имя – Марья Груздева?
Лариса явно удивилась.
– А Ольга Замятина? Слышали о ней? – продолжал Иван.
– В нашем доме таких нет, – пробормотала молодая женщина. – И вообще мне не встречалось…
Опалин пристально посмотрел на нее, спрятал протокол в карман, убрал ручку и поднялся с места.
– Всего доброго, Михаил Филиппович.
Потому что, если вы говорите людям «до свиданья», это может быть неверно воспринято, ну а сказать «прощай» – мало ли, вдруг вам опять понадобится этот свидетель, так зачем с ним расставаться, словно вы больше не встретитесь?
В коридоре Опалин увидел растрепанную бабу в дешевом платьице, мелкую, худую и плоскую как доска. Она воинственно топталась на месте, глаза ее блестели, щеки раскраснелись от алкоголя. Завидев Опалина, она сделала шаг ему навстречу.
– Я это… Того…
Опалин поглядел на нее так, что она застыла на месте. Из двери Карасиков выглянула хохочущая соседка снизу – та, которая не так давно говорила муровцам, что фамилия Иванов встречается в каждом доме.
– Брось, Нютка, а то он и тебя стрельнет! – весело взвизгнула она и втянула растрепанную бабу в комнату. Дверь захлопнулась.
Значит, дом сгорел, сама пьет, трое детей, мужа нет и вообще никого нет, кроме собутыльников. Из этого уравнения Опалин сделал однозначный вывод: покатится по наклонной плоскости и пропадет. «Интересно, правда ли, что она науськала брата убить Зою… Но как ее уличить? На допросе она будет все отрицать…» Он досадливо сморщился и отправился к управдому, выбросив из головы Нюту, ее трагедию и вообще все, что не относилось к его расследованию.
Минускин ужинал вместе с женой Ириной, которую поспешно представил гостю. Она абсолютно не походила на мужа – особенно в части волос, которые были у нее густыми и пышными, – и все же, общаясь с нею, Опалин пришел к выводу, что имеет дело с кем-то вроде двойника управдома. Интонации, манера судить о людях и оценивать их поступки у Минускина и его жены были совершенно одинаковые. Для Опалина, впрочем, имело значение только то, что ни управдом, ни его супруга не видели Лучина с Марьей Груздевой и вообще не замечали возле дома никого, похожего на нее.
Тем временем наверху, в комнате Лучиных, глава семейства мрачно разглядывал испорченный игрушечный паровоз – и неожиданно, широко размахнувшись, швырнул его в стену.
– Миша! – ахнула жена.
– Зачем ты сказала ему о Нюте? – напустился на нее муж. – Они же вцепятся в нее, будут ее терзать. Зачем?
– Я ничего не…
– Ты понимаешь, что ты ее обвинила?
– Но это Лена так думает… Я ничего не сказала… – лепетала совершенно растерявшаяся жена. – Послушай, может, предложить Нюте пожить у твоего дяди, пока он отдыхает на юге? У него же комната отдельная… и все равно кто-то должен поливать там цветы…
– Да, прекрасная идея – впустить пьянчужку с тремя детьми к дяде-аккуратисту, который помешан на чистоте… Вот он обрадуется, когда приедет! Черт возьми, я же забыл полить там цветы…
– Ты сегодня уже туда ходил. Миша…
– Ах, оставь, оставь меня! – крикнул он с раздражением. Вынул из кармана кошелек, пересчитал мелочь. – Съезжу туда и вернусь…
– Миша! Зачем ты разбил паровоз? Ты же так над ним трудился… Миша!
Все ее вопросы повисли в воздухе, потому что Лучин выбежал за дверь, не слушая ее.
Через сорок минут он был на месте и, отперев дверь своим ключом, вошел. Комната, в которой он оказался, напоминала оранжерею. Треть ее, если не больше, была заполнена цветами, причем не какими-то геранями или кактусами, а довольно редкими растениями, которые, похоже, привозили из всех уголков Советского Союза. За маленьким круглым столом сидела женщина в платье с маками и курила, держа папиросу левой рукой, потому что в правой у нее был маленький тупорылый револьвер. Она наставила оружие на Лучина, когда он вошел, но, убедившись, что гость явился один, расслабилась и положила оружие на стол.
– Ты бы не дымила здесь, – не удержался Михаил, открывая форточку. – Соседи могут заметить и сообразить, что в комнате кто-то есть.
Слушая его, женщина в платье с маками укоризненно покачала головой. Марью Груздеву нельзя было назвать красавицей, но было в ней что-то такое, что обратило бы на себя внимание в любой толпе.
