– Что – сторож? – Яша водрузил очки обратно на нос и посмотрел на собеседника с удивлением.
– Он умер?
– Ну а куда ему деваться? Умер, конечно.
– А… – Казачинский собрался с мыслями, – а у Петровича не будет из-за этого неприятностей?
– Зависит от следователя, – ответил Яша серьезно, подумав.
– Я думал, следователи – мы, – пробормотал Казачинский и тотчас же об этом пожалел. Юный коллега вытаращился на него так, словно Юра сморозил величайшую глупость на свете.
– Ты что? Следователи работают в прокуратуре, а мы – уголовный розыск. Они в кабинетах сидят в основном, бумажки заполняют, но считают, что главнее их нет никого не свете. Мы же занимаемся дознанием, и основная работа лежит именно на нас… Да ты смеешься, что ли, надо мной? – Яша начал сердиться. – Быть такого не может, чтобы ты пришел в угрозыск и не знал, чем здесь занимаются!
«Ничего я не знал, – вяло подумал Казачинский. – Просто мне надо было… Не важно. Главное, испугался я или нет, когда он наставил на меня пистолет? – Проанализировав свои недавние ощущения, он мысленно подытожил: – Нет, не испугался. Но это пакостное ощущение… что смерть где-то совсем близко и что тебя от нее отделяет даже не волосок, а меньше…»
– Ты фуражку уронил, – сказал Яша.
Фуражка лежала на полу. Словно насмехаясь над мечтой Казачинского – стать своим в угрозыске, – в последние полчаса она то и дело падала. И в комнате Карасика в присутствии коллег, и позже, в коридоре, и в ванной. Поборов раздражение, Юра наклонился, поднял фуражку и стал ее отряхивать. Яша с удивлением смотрел, как его коллега несколько минут кряду приводит головной убор в порядок, машинально повторяя одни и те же нервные жесты и, по-видимому, не сознавая, что уже давно пора остановиться.
В коридоре затрещал телефон. Он надрывался некоторое время, но потом умолк. Надевать фуражку Казачинский не стал. Сам себе он неожиданно стал казаться нелепым, совершенно неподходящим для работы, на которой оказался, и в конечном итоге – абсолютно ненужным.
– Ничего, вот поучимся у Леопольда стрелять, и Опалин даст нам оружие, – сказал Яша, чтобы его подбодрить.
– Кто такой Леопольд? – тускло спросил Юра.
Яша оживился и рассказал, что Леопольд Сигизмундович – поляк, старый знакомый Дзержинского еще по каторге. Чекиста из него не получилось, и в конце концов он определился на работу в ведомственный тир. Но дело с Леопольдом иметь трудно, и с новичков он дерет три шкуры.
– Ты давно знаешь Опалина? – спросил Яша.
Выслушав ответ, что Казачинский только сегодня его увидел, Яша оживился и одним махом выложил собеседнику всю подноготную их начальника.
– Я даже не знаю, учился он хотя бы четыре класса… Он и в угрозыск-то попал случайно! Знаешь, я слышал, что с таким же успехом он мог и среди бандитов оказаться… Конечно, это только слухи, и кто поручится, что все так и было, но – тогда угрозыску пришлось бы несладко…
– Я, наверное, все испортил, – пробормотал Казачинский, думая о своем.
– Что испортил? Ничего ты не испортил. Никто не имеет права угрожать сотруднику угрозыска. Есть оружие, сделают баллистическую экспертизу. Если окажется, что из него же застрелили Зину Ходоровскую, – тогда вообще говорить не о чем, дело закроют, и все.
– Ее Зоей звали, – напомнил Юра, насупившись.
– Зоя, Зина – да какая разница? – Яша всмотрелся в лицо собеседника. – Ты из-за нее расстроился, что ли? Но это же непрофессионально. Нельзя переживать, иначе с ума сойдешь. Да, симпатичная девушка была, жить, как говорится, и жить, но что ж теперь поделаешь, если так получилось?
Он был совершенно прав – но именно эта правота отчего-то глубоко возмущала Казачинского. До сегодняшнего дня он жил, не забивая голову извечными вопросами бытия, и переход от беспечного и бездумного существования к осознанию, что смерть, оказывается, всегда находится где-то поблизости, получился слишком резким. Она может стоять за дверью, которую ты случайно открыл, а может принять облик соседа, польстившегося на твои квадратные метры. «Просто улучил момент, взял и застрелил… И сумочку стибрить не забыл. А ведь Зоя общалась с его сестрой, управдом сказал, что они, может быть, дружили…»
– Тук-тук!
В ванную комнату заглянул Шаповалов. Судмедэксперт находился в благодушном настроении, глаза его за стеклами очков блестели, и Казачинский невольно подумал, что врач таки успел тяпнуть пивка на пару с Харулиным.
– Никому не нужно вскрытие вне очереди? – весело спросил Шаповалов. – Юра, да ты и впрямь трюкач! Опалин только разбирался, что случилось, а ты уже убийцу ему на блюдечке поднес…
– Очень смешно, – насупился Казачинский.
– При чем тут смех, я серьезно! Надо же тебе было вломиться к Карасику именно тогда, когда он перепрятывал сумочку убитой или пытался от нее избавиться… Не зря же говорят, что новичкам везет!
– Какое везение, – вспылил Юра, – он убить меня хотел!
– Вот именно! Хотел, да не убил! Кругом тебе повезло, считай. Сейчас Соколов приедет, бумаги заполнит, и все – дело с плеч долой.
– Соколов – это следователь? – быстро спросил Яша. – Который дружит с Опалиным?
– Как много ты знаешь, Яша, – сказал судмедэксперт после паузы. – Скажем так: из всех народных следователей Соколов для нас сейчас – самый лучший вариант, потому что он на нашей стороне. А то, знаешь ли, бывают и такие, которые за применение оружия не при задержании закопать готовы.
Но когда Соколов наконец явился, Казачинский испытал живейшее разочарование. Следователь оказался самым обыкновенным малым с простоватым лицом, которое при желании можно было счесть даже глупым, но неприятно поразило Юру даже не это, а то, что представитель прокуратуры выглядел как человек, который только недавно вышел из длительного запоя. Он, очевидно, прилагал колоссальные усилия для того, чтобы держаться в рамках приличий, но красные глаза, дрожанье рук и речь выдавали его. От Юры не укрылось, что Опалин, заметив состояние своего приятеля, неодобрительно нахмурился, но остальные сотрудники как один сделали вид, что все в порядке. Впрочем, когда дошло до дела, Соколов действительно сумел сосредоточиться и, устроившись за столом в комнате Карасика, петляющим, напряженным почерком стал заполнять многочисленные документы. В дверь поминутно кто-то совался, в коридоре сипло и противно трезвонил телефон, управдом приводил то одного, то другого свидетеля, которых требовали обстоятельства. Составили протокол осмотра места происшествия, сумочку Зои официально опознали и приобщили к уликам, управдом, Опалин и Петрович дали свои показания, и Соколов достал из портфеля новый бланк.
– Так, кто теперь… – Он страдальчески наморщил лоб.
– Юрий Казачинский, – подсказал Опалин. Он сидел за одним столом со следователем и то ли заполнял, то ли делал вид, что заполняет какую-то бумагу, а на самом деле контролировал и, если надо, аккуратно направлял действия своего приятеля.
